Good Again (СИ)

— Ага, ну и местечко ты выбрал, чтобы слететь с катушек, малыш, — сострил Хеймитч, но без обычного для него яда, так что я невольно усмехнулся его словам. Прочистив горло, я выдавил:

— Долго я был в отключке?

Хеймитч повернулся к низенькому столику у кровати, налил мне стакан воды, и, протянув мне ее, ответил:

— Пару часов. Вырубился после приступа.

— Вполне объяснимо, что ты испытал негативные эмоции по возвращении в Капитолий, — перебил его доктор Аврелий, — это, должно быть, отражение глубокой травмы, нанесенной твоей психике. Однако легкость, с которой ты поддался приступу, говорит о заметном изменении твоего состояния. У нас будет консилиум по этому поводу сегодня вечером, — он замолчал, доставая ручку и блокнот. — Не мог бы ты рассказать, что именно ты увидел перед тем, как случился приступ, и что тебе привиделось потом?

Моя прежняя вялость меня наконец оставила, и отвечал я уже вполне связно:

— Смотрел в окно, а там… Президентская резиденция.

— Теперь это Дворец Правосудия, — поправил меня Доктор Аврелий.

— Верно, — сказал я, хотя на самом деле понятия не имел как он теперь называется. Я описал в деталях виденных мной приступа беженцев в центре города — детей и взрослых, как я пытался добраться до Китнисс, как опустились парашюты, прогремели взрывы, а меня опалила мучительная боль. Все это было до сих пор так свежо в памяти, что мне даже показалось — если дотронусь сейчас до своих шрамов, наверняка почувствую обугленную кожу. Доктор Аврелий ожесточенно строчил в своем блокноте, а Хеймитч залпом выдул полфляжки.

— Невероятно. Безо всякого предупреждения ты просто перешел в состояние охмора. Как я понял из наших прежних бесед, твои приступы теперь имеют некоторую физическую предпосылку: головную боль, дезориентацию в пространстве.

— Да, — ответил я, чувствуя, что иду ко дну.

— Ну, тогда у нас работы непочатый край, — произнес Доктор Аврелий, собирая свои записи. — Я упорядочу все это в виде отчета и представлю вечером нашей исследовательской группе. В этой палате ты останешься до конца своего здесь пребывания. Я же имею право приносить тебе сюда то, что тебе понадобится. Мистер Эбернати, ваш багаж — в соседней комнате, как вы и просили.

Когда Доктор Аврелий покинул помещение, я как куль свалился на кровать. Не нужно было обладать гениальным умом, чтобы сообразить, что они там обсуждали.

— Все плохо, так ведь? — спросил я убитым голосом.

Хеймитч набрал в грудь побольше воздуха.

— Не буду врать тебе, малыш. Док полагает, что с тобой сейчас творится кое-что помимо отголосков охмора. Или, по крайней мере, что яд ос-убийц проник гораздо глубже, чем поначалу предполагали. А может, ты просто умотался, да еще и оказался в этом паршивом месте, — он не скрывал иронии. — Кто может сказать, пока тебя не утыкали кучей датчиков, как главного подопытного кролика?

Я кивнул в ответ.

— Поэтому ты попросил поселить тебя поближе?

Хеймитч потер лицо, на котором отразились все без исключения прожитые им годы.

— Не смей ей передавать то, что я сейчас скажу, но солнышко вообще-то была права. Тебе не выкарабкаться здесь в одиночку. А что если опять накроет такой мгновенный приступ — бах и все? Ты и на помощь позвать не успеешь.

Хотя мне вовсе не хотелось, чтобы Китнисс оставалась без нас обоих в Двенадцатом, но в его словах было зерно истины. От внезапной мысли о том, что ей сегодня придется спать в одиночестве, у меня стеснило сердце.

— Хеймитч, как думаешь, можно мне позвонить Китнисс?

— Телефон-то прямо тут. Я ей уже сказал, что мы добрались.

У меня началась паника.

— Ты же не сказал ей, что у меня был приступ?

Судя по тому, что Хеймитч не спешил мне отвечать, он все-таки ей сказал.

— Зачем? Она ведь ничего не может с этим поделать! — орал я.

— Не собираюсь я ей врать, — сурово ответил он. — Я здесь ради тебя, но и ради нее тоже. Если что-то пойдет не так, она тоже пострадает, и я не буду это покрывать. Лги ей сам, если считаешь нужным.

Разумеется, он был прав. Начать с того, что мы вообще дошли до этого, потому что я не был с ней предельно честным, и не смог вовремя сказать, что мне стало так хреново, и что пора немедленно лечиться. Я поднял трубку, и Хеймитч понял это как сигнал к тому, чтобы выйти из комнаты, но когда я набрал номер, линия оказалась занята. Взглянув на часы я припомнил, что она договаривалась созвониться в это время с Доктором Аврелием.

Чтобы унять тревогу, я встал и принялся раскладывать в шкафу одежду и принадлежности для рисования, а потом отправился в душ. Когда же вышел из ванной, то обнаружил поднос со своим ужином, но не спешил на него набрасываться. От усталости у меня кружилась голова, и меня невыносимо тянуло сразу же лечь. Но еще сильнее мне хотелось все же услышать голос Китнисс, так что я стал упорно ей дозваниваться, и с третьего раза у меня это получилось. Уже после первого гудка она сняла трубку. От звука её голоса я чуть не всхлипнул — она была, казалось, так близко, и все-таки так далеко. А для меня всё равно что на Луне.