Good Again (СИ)

Он освободил мои руки, скатился с меня и лег рядом на бок. Я вообразила насколько некомфортно ему наверняка было лежать на мне, опираясь на свою культю, и вместе с ним испытала в итоге облегчение. Одернув свою смятую ночнушку, которая все еще была закручена на талии, я повернулась к нему спиной — теперь уже не настолько скованная напряжением, как раньше, но и не успокоенная - я пыталась его коснуться. Пит потянулся и потушил лампу. Расплел мою измятую косу, расчесывал мне волосы нежными пальцами, пока не разобрал все спутанные пряди. Мне очень хотелось, чтобы он больше меня не трогал, чтобы просто дал заснуть, но я была не в силах заставить себя снова с ним заговорить. Я была так вымотана, да и не знала, как успокоить все еще болью отзывающееся на его касания тело и растревоженные мысли. Когда мои веки наконец сомкнулись, мне стали сниться сплетенные тела и жаркие лобзания, которые заканчивались тем удовлетворением, которого я была лишена.

________

*В оригинале — «I’m already a goner». Фраза, отсылающая к классическому диалогу эверларк в «Голодных играх». В пещере Пит на самом деле сказал Китнисс: «И я понял, что, как и твоя мать, я — пропащая душа», в классическом же переводе: «что буду любить тебя всегда».

Комментарий к Глава 10: Столкновение

Комментарий автора: Эта глава должна была быть о Дне Поминовения, но вышла совсем другой. Я посмотрела фильм “Голодные игры” (от переводчика - представляете, как давно написано :) и мне очень захотелось изобразить напористого Пита.

========== Глава 11: День Поминовения ==========

После той ночи я обнаружила, что мне трудно смотреть на Пита без откровенного смущения. Как бы мне ни хотелось вернуться к былой простоте в наших отношениях, но все мои попытки сделать это провалились. После завтрака, во время которого Пит изо всех сил пытался быть приветливым и вести себя как ни в чем не бывало, я схватила свой лук и решила пойти поохотиться. Хоть Пит и просил меня полагаться на него, но мне нужно остаться наедине с собой. Раз он не мог мне дать того, в чем я нуждалась, я решила поискать утешения в своем родном лесу.

Сидя на дереве, я думала о многом и ни о чем, пока не обратилась мыслями к самому насущному. Прежде мне удавалось выжить лишь слепо полагаясь на свои инстинкты, потому что я стремительно принимала решения, следуя им, не размышляя ни секунды о последствиях. Этому меня научили годы охоты, когда я подстерегала жертву и предугадывала каждое её движение. Но это качество, что помогало добыть оленя или кролика, сделало меня вовсе никчёмной в сфере людских взаимоотношений. Оно стало еще сильнее во время Игр, где на меня надвигалась одна опасность за другой, и где я была готова немедля реагировать на малейший звук или движение. Мне было невдомек, смогу ли я когда-нибудь избавиться от этой вечной настороженности, смогу ли не отвечать на все активным действием, а замереть и подождать, когда это бывает нужно. Питу давалось это гораздо легче, чем мне. Неудивительно, что Койн в своё время подумывала о том, чтобы спасти с арены его, а не меня — его способность идти на контакт и убеждать людей была поистине редким природным даром, мощнейшим из орудий.

Минувшей ночью я снова показала всю свою подноготную и наломала дров. Я слишком резко реагировала и на грядущий стресс в связи с церемонией, и на прикосновения Пита, и на его отказ незамедлительно отдать мне нечто столь всепоглощающее. И как ни больно мне было в этом признаться, но он был прав. Я среагировала так на его ласки оттого, что мне хотелось просто забыться, отгородиться от той нелепой пародии, которой оказалась моя жизнь. Сомнений в том, что меня к нему влечет, уже не оставалось — с течением времени это притяжение мне было все труднее игнорировать. Чувства мои к нему гнездились глубоко, и я уже знала, что они не изменятся до конца моих дней. Но прошлой ночью я ему так и не открылась, и он это понял. Теперь же я не находила себе места и дулась оттого, что не могла сообразить, как все вернуть на прежние позиции.

Уже после полудня я наконец взялась за лук и подстрелила пару белок, индюшку, кролика, чтобы после целого дня в лесу не заявиться домой с пустыми руками. Когда я вернулась, Пит работал в своей мастерской наверху, а я, не поднимаясь к нему, принялась потрошить добычу, отложив белок для Сальной Сэй, а требуху — для Лютика. На ужин я приготовила рагу из кролика, и хоть я щедро приправила его ароматными травами из нашего сада, я все еще не ощущала никакого вкуса, еда во рту была словно песок. Пит спустился на кухню и опасливо сел напротив меня за стол. Он больше не стал притворяться, что все у нас нормально, и ел с мрачной гримасой на лице. Когда же он спросил меня не хочу ли я с ним поговорить, я просто помотала головой и, буркнув, что устала, по окончании ужина смылась наверх, переоделась и улеглась с постель.