Good Again (СИ)

Мне предстояло добавить в книгу воспоминания о моей сестре. С самого начала я ощущала, что именно она станет тем последним призраком, последней душой, которую мне предстоит отпустить на свободу. Пит уже добавил свою семью, оживив их на рисунках в альбоме — они больше не были пленниками закоулков его исковерканной памяти, хотя порой и являлись ему в кошмарах. Я же пока никак не могла набраться сил, чтобы перенести на бумагу свои воспоминания — добавить и Прим в это собрание спасенных от забвения образов и слов, я была не готова пока выпустить её из себя. Я медлила завязать этот последний узелок на память, хотя и знала, что должна.

В это же воскресенье мы договорились встретиться с Эффи. Нам нужно было показать ей пекарню и окрестности. И вот я сижу за своим туалетным столиком, а Пит, стоя позади меня, расчесывает мне волосы. Он сам настойчиво просил научить его заплетать мне косу, и после никогда не упускал такой возможности. То, как сильно он обожает возиться с моими волосами, вызывает у меня улыбку, и я подглядываю в зеркало на то, как он трудится с тем самим особым выражением лица — серьезным, отстраненным — разделяя сильными пальцами мои волосы на три равных части, отчего по всему моему телу разливаются нега и покой. Сместившись вбок, он усердствует до тех пор, пока тугая коса не ложится на мое правое плечо. Взяв зеленую резинку (одну из разноцветного набора, который он заказал для меня), он аккуратно завязывает мою косу, пробегается пальцами по всей ее длине. Внутри меня все начинает гудеть в предвкушении — от затылка до кончиков пальцев. А ведь он всего лишь заплел мне волосы, но мы с ним оба уже с трудом можем дышать, такое электричество пронизывает неподвижный воздух. Я закрываю глаза и слегка откидываюсь, безмолвно умоляя о поцелуе.

Услыхав легкий шорох материи, я приоткрываю веки, и встречаюсь с его голубыми, как бриллианты, глазами. Он опустился на пол между моих коленей, положив обе руки мне на бедра. И в этом было столько ленивой неги, что я подалась вперед — не для того, чтобы его поцеловать, а чтобы потереться щекой, как это делает порой наш Лютик, когда хочет, чтобы его погладили. Я осторожно терлась об него, наслаждаясь его запахом, щекоткой от его щетины, теплом его кожи. Он же потянулся к моей шее, коснулся носом чувствительного местечка там, и мое сердце забилось чаще. Прильнув ко мне, он положил мне голову на грудь, а у меня в ушах забухал гулкий барабанный бой. Я попыталась набрать в легкие больше воздуха, и поняла, что не могу — мою грудь уже так стеснило, что мне каждый вдох давался мне с трудом.

Его руки с моих бедер переползли на талию, забрались мне под свитер. Почувствовав его прикосновение к коже, от которого по ней, будто круги по воде, разбегалась нервная дрожь, я выгнула спину. Мои пальцы уже порхали, расстегивая пуговицы на его клетчатой рубашке, поглаживая его ключицу. Я ощутила, что его теплые, влажные губы добрались до моей груди, и тяжело, хрипло задышала — хотя он еще толком меня и не касался, я уже была готова его в себе принять. Пит же, наконец, накрыл мои губы поцелуем — таким глубоким и неспешным, что он бы растопил бы меня, даже будь я железная. Я утонула в ласках его нежного, горячего рта и отдала ему взамен все, что он просил. Скользнув ладонью под полу его теперь уже расстегнутой рубашки, я настойчиво стала срывать ткань с его плеч и гладить его голую спину. Мне хотелось ощутить его вкус на языке, ведь, хоть он только что и принял ванную, он как всегда пах хлебом и ванилью, и я проложила дорожку жадных, влажных поцелуев по его плечам. Пальцами я зарылась в мягкие светлые волосы и слегка потянула назад, вторгаясь языком в его рот. Не разрывая поцелуя, он вздохнул от неожиданности, и наши лобзания стали еже жарче. Он потянул меня к себе, пока я не оказалась на самом краешке стула, и уже совсем было расстегнул мои джинсы, когда наш дом огласила трель дверного звонка, заставив нас обоих подскочить на месте и резко затормозить.

— Эффи, — выдавила я сквозь зубы.

Пит уронил голову мне на живот, мелко дрожа и пытаясь восстановить дыхание.

— Вечно она является заранее, — почти простонал он, расточая влажные, рассеянные поцелуи вокруг моего пупка.

В ответ я поежилась.

— Ладно. Зато моя коса нынче не растреплется, — произнесла я с деланной веселостью, в то время как мое тело трясло от разочарования.

Пит поднял на меня глаза и досадливо ухмыльнулся.

— Тебе хотя бы не придется весь день ходить с трудом, потому что тесно в штанах, — сказал он ехидно, подражая моему тону, пока я поспешно застегивала рубашку.

— Довольно грубостей. Я пойду открою дверь. Можешь несколько минут побыть наедине с собой, — предложила я, целомудренно чмокнув его в щеку. Он же лишь заворчал в ответ, пытаясь вновь собраться.