Good Again (СИ)

На пороге нашего дома я обнаружила веселую и жизнерадостную Эффи, которой не терпелось отправиться смотреть пекарню. Несмотря на пережитое разочарование — ведь наш спонтанный секс обещал быть таким жарким — я все еще веселилась про себя, представляя ее в пижаме с кроликами или в полном парадном облачении под холодным душем, куда ее безжалостно засунул Хеймитч. Сегодня на ней был славный брючный костюм коричневого цвета с металлическим отливом, изящно украшенный золотой нитью, и весь ее наряд вполне гармонировал с яркими красками осени. Волосы — безупречно ровные. На ногах же — вполне, к ее чести, адекватные по высоте шпильки, от силы сантиметров восемь, остроносые туфли — совсем не то, что те жуткие ходули, которые она предпочитала раньше. Клатч у нее был того же цвета, что и обувь. Я улыбнулась про себя — сама я в жизни не носила маленьких сумок, хотя мой шкаф и был ими забит. Мне было достаточно карманов на одежде, куда можно все засунуть. У Эффи же вдобавок к сумочке в руках была и здоровенная торба для покупок.

Я - в своем зеленом свитерке, мешковатых брюках с множеством карманов и сапогах смотрелась на ее фоне неряшливой простушкой.

— Китнисс! — воскликнула она, клюнув меня поочередно в обе щечки, лицо ее сияло.

— Эффи, ты отлично выглядишь. Как ты себя чувствуешь? — сделав шаг назад, я дала ей войти внутрь.

— О, да я как новая! Никто и не догадается, что я намедни налакалась в стельку, — она посмеялась собственной шутке и даже забила в ладоши, как будто говорила о чем-то восхитительном. Я и сама невольно хохотнула. — А это тебе и Питу, — сказала она, отдавая свою торбу.

Сумка оказалась тяжелой, но я, на удивление, была рада подарку и даже еле удержалась от того, чтобы сразу не заглянуть внутрь.

— Эффи, не стоило беспокоиться!

— Глупости! Не могла же я приехать с пустыми руками, без презентов моим дорогим голубкам! А в первый вечер я это вам не принесла, потому что все поначалу валялось как попало, — и тут она восхищенно всплеснула руками, заметив на стенах картины. — Это же Пит нарисовал, правда? Я в первый вечер их и не заметила.

— Да, в основном он. Но некоторые принадлежат кисти его матери.

От удивления у нее глаза вылезли из орбит.

— Его матери? Она была художницей? — Эффи едва ли не носом уткнулась в одну из картин, будто изучала живопись инопланетян. Потом она сказала очень тихо. — А я-то считала, что… хм… она была та ещё…

Я улыбнулась.

— Хочешь сказать — стерва? — прошептала я в ответ и захихикала от ее шокированного вида. - Да, она была именно такая, — сказала я уже в полный голос, и Эффи понимающе кивнула.

— Ну, да. Но, похоже, что она была талантливая стерва, — прошептала она в свою очередь и мы виновато рассмеялись уже вдвоем. Какой бы она ни была, но все же это была мать Пита, и теперь ее уже не было в живых.

— Эффи, ты что-нибудь будешь? Я пока еще не заваривала чай, но я все равно собиралась…

Она мне улыбнулась.

— С радостью. Покажешь мне, как ты его завариваешь, я такого прежде не пробовала?

— Я добавляю туда травы, которые набрала в лесу. Засушиваю их в маленьких мешочках, — я взяла одни из таких бумажных пакетиков в буфете и принесла показать его Эффи. Она его открыла и стала принюхиваться, — Можешь взять себе. У меня таких куча.

— О, Китнисс, у него такой чудный запах. Спасибо! Покажешь мне как-нибудь как ты сушишь листья. Я видела, что вдоль забора у вас растет мята, — она аккуратно завернула пакетик и спрятала в свою сумочку.

Я была приятно удивлена. Мне казалось, Эффи камня от дерева не в состоянии отличить, не то что идентифицировать растения.

— Можем пойти как-нибудь в лес, и я покажу тебе что нужно собирать. А потом вместе их высушим. Хочешь?

— Очень! Мой папа был ботаник, и я в детстве обожала ходить с ним и разглядывать растения. Знаешь, у него был самый большой ботанический сад в Панеме, — она улыбнулась, заметив мой шок. – Да, в самом деле. А для ребенка он был как волшебная страна, — она будто затерялась в своих мыслях, прежде чем вернуться на грешную землю. – Да, это было бы здорово!

Я просто лишилась дара речи и чай заваривала молча, представляя себе девочку-Эффи, скачущую между ровными рядами растений. Я все никак не могла соединить в голове этот образ с Эффи в огромной парике перед Играми, или даже с нынешней Эффи и ее идеальной укладкой. Похоже, она никогда не перестанет меня удивлять.

Тут до моего сознания донесся ее голос:

— Можно я посмотрю остальные картины, там, наверху?

Это вдруг напомнило мне о том, что Пит все еще не спустился к нам — видно, все еще был занят.

— Конечно. Давай. Там еще много всего в мастерской. Открывай любую дверь.

Пит теперь время от времени действительно стал рисовать картины, не связанные с Играми, и на стенах нашего дома появились, на мой взгляд, самые прекрасные портреты и пейзажи, какие только могут родиться под кистью художника. Однако его любимый портрет, тот, на котором я была запечатлена на кушетке, хранился в укромном месте в его мастерской, как он говорил, чтобы услаждать лишь его взор.