Good Again (СИ)

Мэр задержался на то время, пока Уэсли, присев за столик, уплетал сахарных мишек, запивая их чаем, который им все-таки налила Эффи. И вскоре вся булочная ломилась от покупателей. Мы в поте лица трудились, чтобы успеть всех обслужить, тогда как посетители вовсю старались задержаться и подольше поболтать с Китнисс, со мной и друг с другом. В отцовской пекарне в жизни не наблюдалось подобного столпотворения.

Поначалу Китнисс не знала, что делать со всем этим вниманием к своей персоне, но мы были так загружены, что у нее не было ни малейшего шанса тихонько улизнуть. И вскоре она уже перебрасывалась парой слов с посетителями, тем более что кое-кто из тех, кто раньше жил в нашем Дистрикте, вручил ей по небольшому подарку — красиво обрамленные соломой кукурузные початки, символ Праздника Урожая, вечнозеленые венки в обрамлении налитых соком красных ягод. Один молодой человек вручил ей письмо, которое написал Сойке, когда восстанавливался от ран после битвы за Орех, и от томных взглядов, которые он на неё бросал, мне захотелось запустить ему в голову хлебом с ягодной начинкой.

Дети приносили сделанными своими руками поздравительные открытки, и от таких подарков у меня чуть сердце не разрывалось в груди. Они были неуклюже накарябаны простым карандашом, и я устроил большое шоу, лавируя, чтобы прикрепить их на доске за прилавком. Тем более, что под прилавком у меня были припасены сахарные печенья, и я угостил ими, конечно же, бесплатно, каждого из этих деток. Отец никогда не смог бы себе позволить подобной щедрости, хотя я знал, что он всегда клал лишний рогалик самым бедным из покупателей. И я был полон решимости сделать это за него.

Том и Глен тоже остановились у пекарни во время одной из своих ходок и заказали пару батонов и по чашке горячего шоколада. Безо всяких церемоний они принялись макать хлеб в липкую жидкость и тут же им закусывать.

— Наконец-то у нас в Дистрикте можно отведать приличного хлеба. Я такой едал в последний раз только при твоем папе. Хороший был человек. Хороший, — он скорбно затряс головой, но потом взял себя в руки, пожелал нам хорошего дня и вернулся к работе.

Сальная Сэй явилась с корзинкой каштанов с дерева, которое она обобрала неподалеку от границы Шлака, и смачно расцеловала Китнисс в обе щеки, заказав батон и три кекса. Она коротко нам рассказала что творится в нашем доме в Деревне Победителей, и Китнисс попросила ее пока что приглядывать за Хеймитчем, пока мы еще неделю пробудем в городе. Каким бы желчным ни был наш старый ментор, она, видать, переживала, что он толком ничего не ест в наше отсутствие, и Сэй пообещала снять с нее пока что это бремя.

Как будто почувствовав, что мы говорим о нем, Хеймитч — на удивление трезвый по утреннему времени — тоже вскоре вломился в булочную. С хозяйским видом протопал за прилавок и цапнул там черничный тарт, притормозив лишь, чтобы буркнуть что-то вроде «Доброе утро», а потом плюхнуться на стул и сожрать свою добычу. Китнисс тихонько подкралась и поставила перед ним тарелку с нарезанным козьим сыром и свежим хлебом, а затем молча вернулась на кухню. Если уж Китнисс вобьет себе что в голову, это потом оттуда шилом не выковыряешь. А она была убеждена, что Хеймитч без нас вконец оголодал, и не успокоилась, пока собственными глазами не убедилась в обратном.

Когда на смену Астеру пришла Айрис, последний настоял на том, чтобы все же еще ненадолго остаться и напечь побольше хлеба, и я невольно вздохнул с облегчением, ведь мы были близки к тому, чтобы распродать сегодня все без остатка. Эффи виртуозно управлялась с потоком покупателей, напоминая каждому, что нужно взять номерок и ждать своей очереди. В какой-то момент она повернулась ко мне и возопила:

— Они вообще тут понимают, что такое очередь? Боже!

Но самым неприятным моментом стало общение с прессой: множество журналистов входило, заказывало что-то и начинало атаковать нас вопросами. Я видел, что Китнисс уже слабеет под их напором, и каждый раз спешил вмешаться и поспешно их оборвать – мол, нас ждут покупатели и сейчас не самое удачное время для интервью. Хотя для журналистов было выделено специальное пространство, они все равно входили в пекарню вместе с прочими посетителями, и далеко не всех можно было сразу распознать по внешнему виду. Самой ужасной из них оказалась некая женщина из «Импайр Медиа» по имени Гайя, которая заговорила с нами как обычная покупательница, а потом сунула камеру прямо нам в лицо, ослепив Китнисс вспышкой. Я еле удержался от того, чтобы физически не вытолкать ее из помещения и не спустить с лестницы. Китнисс вся затряслась и побежала наверх, чтобы там успокоиться. А я тут же вспомнил, что вечером нам еще предстоит интервью, от мысли о котором я лишь поежился.

После обеда толпа наконец схлынула. Убравшись в магазине, Эффи извинилась и заспешила домой. Я поблагодарил ее и вручил один из ее любимых батонов, а она принялась бить в ладоши как маленькая девочка.