Good Again (СИ)

— Прошлой ночью было хорошо. Более чем. Но мне нужно знать, что ты держишь себя в руках, что ты — все еще ты, даже если тебя куда-то заносит. Если это происходит, ты должен меня предупредить. И только на таких условиях то, что было прошлой ночью, может снова повториться, потому что я знаю, что ты был где-то там… — я вздрогнула при этой мысли. — Думаешь, это возможно?

Пит посмотрел на меня с восхищением.

— Тебе это понравилось, да? Тебе нравится, когда я с тобой бываю грубым, — он усмехнулся, и мне захотелось стереть эту самодовольную улыбочку с его лица.

Но вместо этого я невольно испытала возбуждение, что окончательно вывело меня из себя.

— А ты нет? — выпалила я в ответ.

— Да, — прошептал он. — Очень. Больше, чем я мог предположить.

Я опустила глаза в тарелку, не жалея продолжать этот разговор, потому что он явно заметил мое волнение и я чувствовала себя по-дурацки оттого, что все это меня так распалило.

— Это мне не впервой. Но прошлой ночью ты был сам не свой, вообще не ты… — мне вспомнились его огромные темные зрачки и притаившаяся в них порочность.

Пит кивнул.

— Ночью я и был, и не был самим собой. Я понимал, что происходит, и мог это контролировать, но импульсы приходили откуда-то извне, — сказал он.

— Мне просто нужно чувствовать себя в безопасности. В противном случае, мне совсем не по себе, — прошептала я. — Это случилось из-за Гейла, а не потому что ты собирался насладиться такими вот вещами, — мой голос сломался, от чего я еще сильнее почувствовала себя не в своей тарелке. — Мне нужно чувствовать себя защищенной, Пит.

Он оказался рядом даже прежде, чем у меня с губ слетело последнее слово. И опустился возле меня на колени.

— Никогда не допущу, чтобы ты была в опасности, клянусь. Ты мне доверяешь? — спросил он, нежно касаясь моей щеки.

Я кивнула, он заключил меня в объятья, и на этом беседа и впрямь была окончена.

***

В тот вечер я пошла и позвонила матери. Мы уже давненько с ней не разговаривали: мне не хотелось говорить о Прим, а ей — напротив. Такие разговоры затягивали меня в яму темной тоски, откуда мне было невыносимо тяжко потом выбираться.

Так что, когда она ответила, и мы обменялись первыми приветствиями, я сразу перешла к делу.

— Зачем ты рассказала Хейзел о том, что мы с Питом обручились? — строго спросила я.

На пару мгновений повисла тишина, и лишь потом она ответила вопросом на вопрос:

— А почему это надо было держать в секрете?

— Потому, что я не хочу, чтобы об этом пронюхали в Капитолии, и здесь принялись сновать репортеры, как это было на открытии пекарни! — выплюнула я с заметным раздражением.

— Ну, Хейзел — не сплетница, — принялась защищаться она.

— Хейзел — мать Гейла, и она всем делится с сыном! А он — в правительстве, мам! — отрезала я, — И теперь он едет сюда.

Снова повисла тишина. Это же надо, отчего она не думает о последствиях, когда нужно, а не тогда, когда уже слишком поздно?

— Мне так жаль. Я не подумала, что она может ему рассказать, — прошептала она.

— Ты не подумала? — парировала я язвительно, обхватив голову руками. — А она вот сказала, так что спасибо.

— И как там Пит? — спросила она.

— Он в порядке, — сказала я как отрезала. — Но не благодаря тебе. В следующий раз делай, пожалуйста, делай то, что тебя просили! Мы пока еще даже дату не назначили. Ладно?

Я слышала, как на том конце провода мама пытается взять себя в руки. Возможно, теперь, пожив в Четвертом, она перестала быть таким бесхребетным созданием, как прежде.

— Ладно.

— Хорошо. — ответила я, и повесила трубку. И, обернулась как вовремя, чтобы заметить какое удрученное выражение лица у Пита, который, так и не войдя в комнату, тут же затопал прочь.

***

Удивительная вещь: что бы ни происходило в стенах твоего дома, какие бы драмы ни разыгрывались на личном фронте, снаружи жизнь идет свои чередом. Это порой даже успокаивает, что все в мире остается на своих местах, и продолжает двигаться по заведенному порядку, что бы ни случилось персонально с тобой. Так оно и должно быть, верно?

Пит был раздавлен. Он изо всех сил старался ничем не выдать этого обстоятельства. Ходил на работу, пек, обслуживал покупателей, возвращался домой, в наше маленькое уютное царство, и даже рисовал что-то, когда был еще в состоянии держать кисть после изнурительной работы и не менее выматывающей ходьбы по сугробам.

Но я слишком хорошо его знала — возможно, лучше, чем себя саму, тем более что глубокий самоанализ никогда не был моей сильной стороной. Однажды ночью он метался во сне так сильно, что мне даже пришлось его разбудить, чтобы он ненароком не спихнул меня с кровати. Порой он видел такие ужасные кошмары, что от скрипа его зубов, напоминающего звук ломающихся костей, у меня дрожали поджилки.