Good Again (СИ)

Комментарий переводчика: Эта глава – подарок для любителей Dark Peeta в его каноном варианте. Но не могу не отметить, что некоторые мотивы вновь ужасно тесто перекликаются с трилогией про «пятьдесят оттенков». Вот хотя бы история про засосы, которыми «пометили» героиню – хотя причины их появления и разнятся. И сценка с разглядыванием синяков в зеркале – один в один. Специально сличила. Сравните и вы: «С ужасом смотрю на красные отметины у себя на грудях. Засосы… Я смотрю на свое отражение в зеркале. На запястьях остались красные рубцы от наручников. Потом, конечно, появятся синяки… Да уж, я выгляжу как жертва несчастного случая». («На пятьдесят оттенков темнее», Глава 3, стр. 69.)

========== Глава 36: Министр Обороны ==========

Предупреждение: Отсылка к сексуальной агрессии

Ты не имеешь права спрашивать, как я себя чувствую,

Ты не имеешь права говорить со мной таким добрым тоном,

Мы не можем продолжать это впредь в том же духе,

Ведь мы теперь далеки и живем отдельными друг от друга жизнями.

из песни Separate Lives Фила Коллинза

Я тщательно изучила свои шею и грудь, проследив цепочку засосов, которые оставил на мне Пит, разглядев следы от его пальцев на бедрах и покраснения там, где сам он бешено врезался в меня. Скосив глаза я углядела синяки и на ягодицах. Сердце так и скакало в груди, я балансировала на грани изумленного ступора и паники. Кровоподтеки на теле мне было видеть не впервой. Но меня ставило в тупик поведение Пита, и я не могла найти объяснений тому, что случилось.

Тряхнув головой, я набрала в грудь побольше воздуха и вернулась в спальню, где преспокойно похрапывал Пит. Я все еще была измотана и жаждала поспать еще хотя б часок, но вихрь путаных мыслей в голове все равно не дал бы мне забыться. И я пошла в ванную на первом этаже, выкрутила там краны, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Однако, когда я опустилась в набранную воду и стала мыться, на ощупь кожа была нежной, саднила лишь местами.

Я думала о том, чтобы позвонить Джоанне, рассказать как было дело и спросить — насколько это все нормально, но тут же отбросила эту мысль, смущенная перспективой делиться подобными вещами с посторонними. И мне не нужно было чужое мнение о том, что я и сама уже начинала понимать. Все это было не нормально, и не могло считаться нормальным ни при каком раскладе. В лучшем случая я позволила себя отыметь охморенной версии Пита. В худшем — все это было частью самого Пита, его гибридной версией, которой он, осознанно или нет, дал над собой полную власть, и она объединяла в себе все то, чем Пит не являлся: ревность, чувство собственности, жестокость и желание унизить. Нужно было еще как следует обдумать и выяснить, отчего вместо того, чтобы напугать меня, встреча с этим Питом до чертиков меня возбудила, как будто его злобная версия потакала и моим темным желаниям. И осознание это пробудило то слишком хорошо знакомое чувство ненависти к себе, которое мне сейчас испытывать вовсе бы не хотелось.

Во всяком случае, я могла его остановить, сбить с него это упоение своей властью, но мне тогда казалось, что все у меня под контролем до такой степени, что я и думать забыла о страхе за свое благополучие. И я не могла никак проверить — не был ли контроль лишь ужасной иллюзией, которая заслонила от рациональной части моего сознания то, что я сразу должна была распознать. В этот момент поддерживать для себя миф о том, что Пит все еще является собой, что он цел и невредим, было для меня важнее собственной жизни, и по этой же причине я не замечала поначалу его приступов, когда он только вернулся в Двенадцатый. Мое сознание было затуманено любовью, потребностью в нем, страхом потери, и оттого я не могла разобрать что же на самом деле происходит.

***

Мне не хотелось, чтобы Пит узнал о синяках. Я припомнила еще один случай несколько месяцев назад, когда во время приступа он швырнул меня на пол и разбил мне лицо. Стоило ему увидеть следы того, что он наделал, и он отправился паковать вещи, собираясь от меня уйти. Он бы и впрямь съехал на квартиру над булочной, не приключись у меня из-за этого нервный срыв. И я была не готова пережить еще один подобный инцидент после того, что тогда пережила. Скрыть синяки на шее я решила, застегнувшись до самого горла, хотя в натопленной пекарне от этого было душновато.

В лихорадочном темпе дня я вскоре забыла, что мне нужно что-то скрывать, и это было даже забавно, потому что меня саму больше всего беспокоила отнюдь не шея и даже не грудь. Когда мы сели ужинать, оказалось, что сидеть-то мне как раз больнее всего. И я всячески старалась незаметно облегчить свои страдания, то и делом вскакивая с места под тем или иным предлогом. Но когда пришла пора смотреть телевизор, я так и ерзала на месте. Пит, как всегда наблюдательный, потянулся, чтобы сжать мое бедро, и его большая ладонь коснулась как раз больного места, пострадавшего минувшей ночью. Не готовая к такому, я так и подскочила на месте и не смогла сдержать короткого болезненного вздоха.

— Ты в порядке? — спросил он.