Горбачев. Его жизнь и время

Впоследствии на вопрос, почему Горбачев одобрил полное членство Германии в НАТО, Черняев ответит коротко: “Девять пунктов Бейкера”[1884]. Однако даже неподкованный в дипломатии человек мог понять, что американские “уступки” были сформулированы расплывчато и имели частичное или ограниченное действие. Возможно, большее влияние на Горбачева оказала встреча с Миттераном, прилетевшим в Москву 25 мая. По выражению одного французского историка, президент был “жёсток”. Он заявил, что горбачевская идея о присоединении Германии к блоку Варшавского договора – “политическая фантазия”, а двойное членство Германии назвал абсурдом. Невоенное вступление в НАТО (по французскому образцу) Миттеран также не поддержал. “Я не понимаю, как мы можем запретить объединенной Германии выбирать своих союзников, о чем мы договорились в Хельсинки”, – заключил французский президент[1885]. Миттеран дал понять, что Франция не поможет Союзу найти альтернативу вступлению Германии в НАТО, и тем самым отнял у Горбачева последнюю надежду.

Советский лидер еще не был готов уступить, но мысленно сделал большой шаг в этом направлении через неделю в Вашингтоне.

“Визит Горбачева в Америку кажется каким-то большим ‘светлым пятном’ на фоне мрачной ситуации, сложившейся у нас в стране, – писал Черняев. – Там, в Америке, он предельно раскрылся перед людьми, которые хотели его слушать, стремились его понять, сочувствовали ему и желали ему добра, а его делу – успеха”. Американцы увидели человека здравого смысла и свободного интеллекта, который говорит искренне и естественно. В то же время дома он бросался из стороны в сторону, скрывал свои настоящие мысли и озвучивал “призывы к компромиссу и единению, уже вызывавшие насмешку”[1886]. В действительности поездка была не столь обнадеживающей. Однако по сравнению с тяжелым приемом дома американское радушие казалось всеобъемлющим.

В четверг 30 мая в 19:30 самолет советского лидера приземлился на военной базе Эндрюс, где его ожидал скромный прием. Если предположить, что численность советской делегации соответствовала ожиданиям Горбачева от саммита, то можно сказать, что надежды его были велики. В 1985 году в Женеве его сопровождало около 140 человек, включая репортеров. В 1987 году в Вашингтоне – около 200. На этот раз в США на 18 самолетах прибыло 360 человек, а также 80 тонн вещей, в том числе посуда, столовые приборы и продукты для ужина, который будет устроен для президента Буша в советском посольстве[1887].

На следующее утро в Белом доме Горбачева ждала великолепная церемония приветствия. Красная форма старой гвардии времен Войны за независимость контрастировала со свежей зеленой травой газона, играл военный оркестр, а почетные караулы салютовали президентам своими знаменами. Буш запишет в своем дневнике: “Горбачев хорошо выглядел, держался уверенно и приветствовал меня улыбкой и крепким рукопожатием. Он не производил впечатление усталого человека…”[1888] Советский лидер рассуждал о прекрасном будущем своей страны, а в настоящем просил о помощи и поддержке, но Буш, известный своей неприязнью к “витанию в облаках”, предлагал больше поддержки, чем фактической помощи.

“В каком-то смысле мы с вами оказались провидцами”, – воодушевленно сказал Горбачев во время первой встречи тет-а-тет с Бушем 31 мая. “Мир изменился до неузнаваемости”, – также заявил он, подчеркнув, что Советы проходят через решающую фазу перестройки. Он признался, что рассчитывает на понимание и сотрудничество и нуждается в средствах для возможности маневрировать – в “незначительных” суммах в масштабах американской экономики[1889].

Буш заявил, что видение Горбачева “важно с философской точки зрения”, но предложил перейти к “практическим аспектам”. Он не смотрел на часы, пока не почувствовал, что их “беспорядочная дискуссия” продолжается дольше двадцати минут[1890]. Советник Буша по национальной безопасности Скоукрофт напомнил, что лидеров ожидают делегации, однако, по словам Буша, “Горбачев с улыбкой отмахнулся от него и вновь пустился в подробное описание проблем, стоящих перед страной”[1891]. Горбачев попросил понимания и более тесного сотрудничества, в ответ Буш сказал, что вынужден считаться с некоторыми политическими ограничениями и вернется к этому вопросу позднее[1892].

После обеда оба лидера в присутствии своих помощников подняли вопрос о Германии и ее отношениях с НАТО. Помощник Буша Роберт Блэкуилл отметил, что Горбачев был “менее требователен и хуже владел собой”, чем на Мальте[1893]. Однако он вновь попытался предложить альтернативы вступлению Германии в альянс. В Европе могут быть созданы новые структуры безопасности, оба военных блока – трансформированы в политические организации, объединенная Германия может стоять на “двух якорях”, то есть быть ассоциированным членом как в западном, так и в восточном блоке. Как и ожидалось, Буш как можно деликатнее выразил несогласие и заверил Горбачева, что НАТО “уйдет из Германии”, если “новое поколение немцев” не захочет состоять в альянсе.