Горбачев и Ельцин как лидеры

Усилия Ельцина по возрождению Москвы предвещали (как и в случае с Хрущевым), что будет осуществляться поиск способов обойти коррумпированную бюрократию путем привлечения широкой общественности к кампании против нее. Призывы к более серьезной критике равносильны призыву к общественности раскрывать правонарушения. Тем не менее такие призывы сами по себе вряд ли могли поколебать или даже разрушить стену взаимной поруки, защищавшую окопавшихся на своих местах чиновников; поэтому лидер мог почувствовать необходимость пойти дальше: расширить как масштаб критики, так и арену, на которой она происходит. В случае с Хрущевым первоначальные призывы к критике натолкнулись на немедленное сопротивление со стороны защищающих себя чиновников. Хрущев ответил им началом своей антисталинской кампании; затем он начал публиковать протоколы заседаний ЦК и приглашать на них беспартийных. В то же время он начал кампанию по передаче некоторых функций общественным организациям, независимым от чиновничества. Затем последовали еще более радикальные доктринальные нововведения («Партия всего народа»), политика ограничения срока пребывания партийных деятелей в должности фиксированным сроком полномочий и предварительное рассмотрение вопроса о выборах с участием нескольких кандидатов [Breslauer 1982: chs. 2, 4, 5, 6].

Ельцин вскоре столкнулся с тем, что достижимое традиционными методами имеет свои пределы. Горбачев обвинил его в зачистке большой сети коррумпированных политических сателлитов Гришина. Это было несложно: Ельцин, заняв должность, немедленно начал увольнять высокопоставленных чиновников московского горкома. Но чем больше людей он увольнял, тем больше, по его словам, оставалось тех, кого следует уволить. Сеть простиралась по всему городу, как по вертикали, так и по горизонтали. Подчиненный одного был покровителем другого на более низком уровне или в другой бюрократической иерархии. Коррумпированный директор магазина должен был иметь множество защитников в разных секторах и на разных уровнях партийного и государственного аппарата. В течение полутора лет Ельцин зачистил около 60 % всех районных партийных руководителей в крупной московской партийной организации – цифра ошеломляющая [Mikheyev 1996: 57; Aron 2000: 166]. На встрече с общественностью в апреле 1986 года Ельцин выразил обеспокоенность тем, что, несмотря на чистки, коррупция оказалась бездонной ямой, а также проблемой более серьезной, чем ожидалось. Он увольнял одних, заменяя их другими, которые тоже оказывались коррумпированными[157]. На этой встрече Ельцин не дошел до того, чтобы открыто объявить коррупцию проблемой системы как таковой, но вполне можно было прийти к такому выводу. Вместо этого он просто выразил свое беспокойство, а также решимость продолжать очищаться от всех тех, кто поддался искушению.

Ельцин уже чувствовал, что у проблемы имеются более глубокие причины, которые потребуют качественно новых политических действий для своего устранения. В Свердловске он провел ограниченного масштаба кампании против коррупции и социально-экономических привилегий чиновничества. Эти привилегии, по всей видимости, оскорбляли его представления о социальной справедливости и противоречили его собственному образу жизни; он утверждал, что личная материальная роскошь его не интересует [Ельцин 1990: 78][158]. Неизвестно, понимал ли он полностью связь между привилегиями и коррупцией, хотя для этого большого ума и не требовалось[159]. Институционализированные привилегии являлись сводом правил. Они обеспечивали как лояльность элит, так и безнаказанность чиновников по отношению к угрозам снизу. Коррупция, с другой стороны, официально не санкционировалась; в принципе к ней относились как к девиантному поведению, даже когда московское руководство закрывало на это глаза. Но коррупция чиновничества при Брежневе так укоренилась именно потому, что Политбюро защищало чиновников от угроз их прерогативам и льготам. Если бы новый лидер подверг сомнению привилегии элиты, это означало бы конец подобной безнаказанности. Потому не случайно, что, даже когда Хрущев расширял арены и рамки критики, чтобы подорвать влияние бюрократии и увеличить собственное политическое влияние, он также проводил политику, направленную на снижение социально-экономических привилегий номенклатуры.