Горбатый Эльф

Перед Брейдом положили Книгу Милосердия, и он прижал к ней ладонь с наивной надеждой, что частица заключенной в ней мудрости перейдет в его душу.

– Именем Единого Всемогущего я, рыцарь Брейд, герцог Атерли, объявляю все прозвучавшие обвинения ложью и готов подтвердить свои слова клятвой, мечом и показаниями очевидцев.

– Граф Виндом, у вас есть свидетели, готовые подтвердить ваше обвинение?

– Да, маркиз, есть. Все мое войско может подтвердить.

– Слово простолюдина не имеет законной силы на императорском суде. У вас есть поручители благородного происхождения?

– Барон Талгем и барон Скилфор ждут за дверью, – раздраженно бросил Виндом. Его предупредили, чтобы он привел свидетелей, и он сделал это, но его бесило, что клятва благородного господина нуждается в каком-то дополнительном подтверждении.

Стражники ввели барона Талгема, одного из оруженосцев Виндома, молодого гиганта с покатыми плечами. Брейд неслышно вздохнул: этот поклянется в чем угодно, надо будет – скажет, что своими глазами видел обглоданные косточки императорского семейства.

И точно – парень сходу принялся рассказывать, как головорезы Брейда расстреливали мирно стоящее у стен крепости войско.

– Граф Виндом, сколько ваших людей погибло? – совсем некстати поинтересовался Балфор.

– Мой воин получил тяжелые ожоги, когда Атерли поджег крепостной ров, и у двух рыцарей переломаны ребра, – с вызовом ответил Виндом.

– Понятно. Герцог Атерли, вы признаете, что ваши люди подожгли обводной ров? Кстати, как они это сделали – там же вокруг стен море плещется?

– Да, я приказал поджечь ров с помощью ликейского огня. Он не гаснет в воде, ликейцы используют его во время морских сражений. Я был вынужден это сделать, чтобы предотвратить начавшийся штурм крепости.

– Значит, вы подтверждаете, что захватили крепость и удерживали ее, препятствуя графу Виндому передать ее величеству императорский указ?

– Нет. Я вошел в крепость через открытые ворота, и никто не чинил мне препятствий. Мои люди охраняют Белую Чайку наряду с имперским гарнизоном с того дня, как его величество император поручил мне привести замок в состояние, пригодное для проживания ее величества. На этот раз я взял с собой дополнительный отряд, чтобы усилить охрану императорского семейства, так как имел основания ожидать покушения на их безопасность со стороны графа Виндома.

– Это наглая ложь! Ты заплатишь за нее своей жизнью, – взревел Виндом.

– Граф Виндом, вы проявили неуважение к суду и прибегли к недопустимым угрозам, еще одна попытка вмешаться в судебный процесс – и нам придется рассматривать вашу жалобу без вашего присутствия, – канцлер смотрел на Виндома неподвижным змеиным взглядом до тех пор, пока тот не опустил голову.

– Герцог Атерли, вы понимаете серьезность предъявленных вами обвинений? Если они окажутся голословными, то поединок между вами и графом Виндомом будет неизбежен.

– У меня есть неопровержимые доказательства измены Виндома. Мои люди поймали шпиона, рывшегося в кабинете ее величества, я допросил его и узнал, что он подослан графом для сбора порочащих императрицу и ее окружение сведений. Шпион был арестован, с этого дня переписка между ним и графом Виндомом проходила через мои руки. – Брейд достал из-за пазухи стопку скрученных листов, разровнял и передал канцлеру, – вот все письма за последние полтора месяца, наиболее важные места отчеркнуты красными чернилами.

Сверху стопки лежало письмо самого Виндома, очевидно – последнее по времени. Канцлер покосился на императора, продолжавшего небрежно перелистывать свои бумаги, и зачитал текст бесцветным, намеренно невыразительным голосом:

– «Сайлас, ублюдок паршивой суки, ты вообразил, что я плачу тебе за старательно переписанные меню обедов императрицы и маршруты ее прогулок? Где ее корреспонденция, где хотя бы неблагонадежные разговоры ее гостей? Если и в следующем письме я не увижу убедительных доказательств ее измены и конкретных сведений о заговоре, ты отправишься туда, откуда я тебя вытащил – в развалившийся курятник, который ты называешь своим замком, и там ты сгниешь в нищете и забвении» -. Подписи и печати нет.

– Лорд-канцлер, передайте мне эти бумаги, – раздался голос императора. Янгис с еле заметной усмешкой перебирал страницы писем, иногда более внимательно вчитывался в отчеркнутые абзацы. Канцлер молчал, не зная, можно ли продолжать разбирательство.