Горбатый Эльф

– Я приведу завтра мою сотню, она в ближайшем селе стоит. А главное, в городе у нас много сторонников. Янгис всем надоел, он второй год воюет с Феруатом, дерет страшные налоги и все время проигрывает. Сейчас опять возвращается с почетным поражением. Гилатиан поддержит тебя.

Брейд посмотрел на друга с некоторым любопытством. В последние лет пять, после того, как жена Видия умерла третьими родами, он практически не вылезал из Гилатиана и вел крайне рассеянную жизнь. Так что в оценке столичных настроений ему можно было доверять. К сожалению, в тактике ведения боя он разбирался намного хуже.

– Допустим, в город мы вошли, половину людей потеряли, осталось взять замок. Он почти неприступен, точно говорю, я все стены облазил. Можно сделать подкоп, даже знаю, где именно, но на это уйдут недели. А через два дня появится Янгис с трехтысячной армией и перебьет нас как щенят.

– Не перебьет. На нашу сторону встанут не только свободные горожане, чернь тоже готова подняться. У них объявился некий Яник, за ним идет вся голытьба. Все стены исписаны буквами ДП – это его лозунг: «Добро и Правда». Их тысячи, они вооружены и ненавидят Янгиса.

Брейд представил себе серьезную войну в многотысячном городе, и его передернуло.

– Я не буду сражаться в Гилатиане, битком набитом женщинами и детишками. Не знаю, чем кончится суд, но вряд ли тюрьмой: Янгису нужна моя армия, он никогда не мог справиться с горцами. Никто не мог. Ну а если дойдет до восстания, я выступлю всеми своими силами, а не с сотней разбойников и тысячей твоих голодранцев. Попробую поднять Наррат.

– Сколько лет ты об этом говоришь, а что мы видим? Янгис как сидел на троне, так и сидит, а ты тут судишься с самим Виндомом, королем тупиц, и слегка надеешься на победу.

– Ладно, там посмотрим. Извини, я пойду – с голодухи спать очень хочется.

В Тронном зале вокруг круглого Стола Истины собрались все члены Совета. Отдельной группой, прямо напротив императора, сидели четверо Старцев в белых одеяниях – вся верхушка Чистейших. Кроме самого Совершенного, присутствовали Второй, Третий и Четвертый. В Ракайе было великое множество жрецов Единого, некоторые были монахами, некоторые имели жен и детей. Но когда жреца принимали в орден Чистейших, он должен был отречься от всего мирского, даже от своего имени. Взамен он обретал порядковый номер, который менялся по мере восхождения Чистейшего по иерархической лестнице. Те, кто входили в первую десятку, назывались Старцами, они имели право возглавлять богослужение в соборе Единого Всемогущего и присутствовать на императорском совете. Последней из привилегий они пользовались нечасто, только в особых случаях. Значит, случай Брейда был особым, ему и Виндому предстоял Божий Суд. Брейд заранее обратился к Единому с просьбой простить все его вранье и интриги.

По традиции граф Виндом, в качестве истца, и герцог Атерли, как обвиняемый, должны были сидеть на особых скамьях немного поодаль от членов императорского совета, но обоих, изъяв оружие, проводили на их обычные места за Столом Истины. Брейд счел это неплохим знаком. Равно как и Виндом – он еще накануне доложил императору о случившемся мятеже и имел все основания полагать, что суд будет пустой формальностью перед неминуемой казнью Атерли.

Янгис, не взглянув на вошедших, обратился к Совершенному:

– Прежде, чем выслушать ваше известие, нам придется разобрать поступившую жалобу. Надеюсь, это не займет много времени. Лорд-канцлер, прошу вас приступить к рассмотрению дела.

Маркиз Балфор был канцлером еще при императоре Лодвиге. Брейд помнил его с детства, и он мало изменился с того времени – разве что плоские щеки обвисли немного сильнее, довершая сходство маркиза с тощим пожилым мопсом. Но подшучивать над неказистой наружностью канцлера никому не приходило в голову: он обладал огромным состоянием и почти безграничной властью. Будучи человеком умным и осторожным, он никогда не пытался влиять на Янгиса, предпочитая предугадывать каждое его желание, и император ценил его преданность. Брейд всегда старался избегать общества Балфора, и подозревал, что их антипатия взаимна.

Совершенный произнес молитву, призывающую Единого явить истину, обелить праведного и покарать преступника, и канцлер предложил истцу изложить суть жалобы.

Виндом положил руку на золотой оклад Книги Милосердия – собрания речений пророка Велетия, набрал побольше воздуха и, стараясь не сбиться, торжественно произнес:

– Именем Единого Всемогущего я, рыцарь Арс, граф Виндома, обвиняю Брейда, герцога Атерли в мятеже и предательстве, в вероломном захвате крепости Белая Чайка, неисполнении императорского приказа и похищении ее величества императрицы Лаэрты, его высочества принца Раймонда и их высочеств принцесс Ситы и Агнии, – тут он перевел дыхание, и канцлер воспользовался паузой:

– Герцог Атерли, вы признаете справедливость предъявленных вам обвинений?

Виндом, заготовивший пространную речь, скривился, но замолчал. Янгис перестал следить за ходом процесса и углубился в лежащую перед ним кипу бумаг.