Горбун

– Увы, мой друг, мы к ней неудержимо катимся, – Юноде с пониманием потиснул руку Барбаншуа. – Баронесса тоже так считает.

Внезапно общий шум прорезал голос Ориоля:

– Вы слышали новость? Совершенно грандиозную?

– Ну-ка, ну-ка?

– Что там еще за новость?

– Готов поставить тысячу, что не угадаете.

– Мсьё Лоу постригся в монахи?

– Мадам де Берри отказалась от вина и пьет только воду?

– Герцог Мэнский попросил у регента приглашение на празднество?

И еще сотня самых невероятных предположений.

– Не угадали, милейшие, не угадали, и никогда не угадаете. – Ориоль, предвкушая эффект, потер руки. – Безутешная вдова герцога де Невера, облаченная в пожизненный траур. Артемиза, мадам принцесса де Гонзаго…

При этом имени все замолчали, и даже старые бароны навострили уши.

– Так вот, – заключил Ориоль, – Артемиза до конца испила скорбную чашу с пеплом своего незабвенного Мавзола. Мадам принцесса де Гонзаго сегодня на балу.

В вигваме повисла тишина. Затем раздались восклицания недоверия. Действительно, в такое трудно было поверить.

– Я сам ее видел, – продолжал откупщик. – Она разговаривала с принцессой Палатинской. Но это не все, господа. Я узнал кое о чем, еще более невероятном.

– Что же это?

– Говори! Не томи!

Ориоль, чувствуя себя хозяином положения, не спешил.

– Будучи в здравом рассудке и твердой памяти, я собственными глазами видел, как лакей секретарь регента не пропустил к нему принца Гонзаго.

Все ошеломленно замолчали. Большинство из окружавших картежный стол зависели от Гонзаго, уповали на его богатство и дружеские связи с регентом.

– Ну и что в этом необычного? – вмешался Пейроль. – Государственные дела.

– В этот час его высочество не занимается государственными делами.

– Возможно, иностранный посол…

– У его высочества не было никаких послов.

– Может быть, дама.

– У его высочества не было дамы.

Ориоль говорил коротко и категорично, отвергая любую версию. Общее любопытство возросло до предела.

– Так с кем же он был?

– В этом и вопрос! – отозвался откупщик.

– Раздосадованный Гонзаго поинтересовался у секретаря.

– Что же ему ответили?

– Тайна, господа, сплошная тайна! Получив какое-то послание из Испании, регент последнее время пребывал в меланхолии. А сегодня он велел провести через служебный вход, тот, что с Фонтанного двора, какого то человека, которого никто из лакеев не видел, кроме Блондо, заметившего во втором кабинете невысокого одетого в черное горбуна.

– Опять горбун! – зашумели присутствовавшие. – Не слишком ли много горбунов!

– Его высочество регент заперся с ним. В течение часа в кабинет никто не мог войти: ни Лафар, ни Бриссак, ни даже герцогиня де Фалари.

Опять воцарилась тишина. Сквозь вход в вигвам были видны освещенные окна кабинета его высочества. Случайно взглянув в ту сторону, Ориоль воскликнул:

– Глядите! Глядите! Он еще там!

И он указал на тени. Все посмотрели в указанном направлении.

На белых занавесках явственно виднелся силуэт Филиппа Орлеанского. Тень передвигалась. Он прохаживался у окна. За ним следовала другая тень, менее четкая. Наверное, гость находился дальше от источника света. Потом обе тени пропали, а когда опять возникли, то поменялись местами. Силуэт регента стал размытым, тогда, как тень его таинственного компаньона четко вырисовывалась на гардине. В ней было нечто отменно уродливое, – громадный горб на невысокой фигуре; непропорционально длинные руки неистово жестикулировали.

Глава 2. Разговор наедине

Силуэты исчезли. Филипп Орлеанский опустился в кресло, горбун стал напротив в позе, выражавшей почтение и одновременно непоколебимость.