Горбун

В эту минуту, когда я с вами говорю, – взглянув на часы, повел он речь о другом, – Лагардера выводят из тюрьмы Шатле, чтобы препроводить в Бастилию, где должно состоятся последнее действие этой драмы. Но по пути в Бастилию будет сделана остановка. Пылающая палата помимо смертной казни приговорила его еще к публичному покаянию, которое должно быть исполнено перед могилой Невера. Против нас выступает союз, в который входят две женщины и священник. Третья женщина, донья Круц, пребывает в нерешительности. По крайней мере, так мне представляется: с одной стороны ей хочется стать знатной дамой, а с другой она не желает вредить своей подруге. Ну, это жалкое орудие в чужих руках мы сумеем подчинить себе. Две упомянутых женщины это – госпожа принцесса де Гонзаго и та девица, что выдает себя за ее дочь. А сейчас прошу особого внимания. Эта барышня нам понадобится, и потому я придумал план ее захвата. В двух словах он таков: Мать, дочь и священник ждут Лагардера в церкви Сен-Маглуар. Дочь наденет подвенечное платье. Из чего я догадался, как наверное сумел бы на моем месте любой из вас, что они намерены разыграть некий спектакль, чтобы разжалобить сердце регента. Венчание за несколько минут до смерти. После венчания молодая жена, девственница, ни разу не вкусившая брачного ложа и уже без пяти минут вдова, – бросается в ноги его королевского высочества с мольбой о помиловании. Наша задача, точнее ее первая часть, – ни в коем случае не допустить, чтобы так произошло.

– Тут нет ничего трудного, – оживился Монтобер. – Достаточно им помешать разыграть спектакль.

– Надеюсь, – вам это удастся. Вы будете стоять на страже у церковных дверей, закрывая туда доступ. Теперь представим себе, что наше дело примет нежелательный оборот, и нам придется спасаться бегством. Это маловероятно, но все же если так случится, то у меня хватит золота на всех, и к тому же у меня есть официальная бумага, имея которую, мы не встретим препятствий.

Он развернул документ и показал подпись Вуайе д'Аржансона.

– Но и этого недостаточно, – продолжал он. – Мы увезем с собой живой выкуп в виде заложницы.

– Аврору де Невер? – в один голос воскликнули соратники.

– Между вами и нею будет всего лишь одна церковная дверь.

– Но за дверью, если удача повернется к нам спиной, – заметил Монтобер, – будет стоять с обнаженной шпагой Лагардер, это несомненно!

– Против Лагардера выступлю я сам! – с мрачной торжественностью заявил Гонзаго и решительно хлопнул ладонью по своему клинку. – Настала пора пустить в ход и это средство, – прибавил он. – Мое оружие ничем не хуже его, господа. На нем кровь Невера.

Пейроль отвернулся. По этому признанию он понял, что хозяин сжигает за собой мосты. Со стороны вестибюля послышался шум, и привратники громко прокричали:

– Его королевское высочество регент!

– Его королевское высочество регент!

Гонзаго открыл дверь, выводившую в библиотеку, и, быстро пожимая соратникам по очереди руки, говорил:

– Господа, сейчас для нас самое важное – это хладнокровие. Прежде всего – никакой паники. Через каких-то полчаса все будет кончено. Если события пойдут должным курсом, то вам останется лишь загородить вход в церковь. В случае необходимости можете тоже разыграть небольшой спектакль. Если другие средства не помогут, орите, что есть мочи: «Позор! Кощунство! Святотатство!» Такие лозунги безотказно действуют на толпу. А она полагаю, набежит так, что яблоку не упасть. И последнее. С кладбища, где вы меня должны дожидаться, хорошо видны окна большой залы, где будет проходить фамильный совет. Неотрывно следите за этими окнами. Если вдруг увидите сквозь стекло, что огонь свечи трижды поднимется и опуститься, штурмуйте церковную дверь, убирайте охрану, если таковая окажется, и хватайте заложницу. Через минуту после этого условного сигнала я уже буду среди вас. Все понятно?

– Понятно, – отозвались дворяне.

– Тогда, в добрый час! Ступайте за Пейролем. Он укажет вам путь на кладбище.

Соратники молча вышли.

Оставшись один, Гонзаго отер рукавом лоб и тихо произнес:

– Человек или дьявол этот Лагардер, но сегодня он свое получит!

За закрытой церковной дверью госпожа принцесса де Гонзаго придерживала свою дочь, одетую в белое подвенечное платье. На голове девушки были фата и венок из флёр д'оранжа. Рядом находился священник в полном облачении. Донья Круц, стоя на коленях, молилась.

В тени у стены в напряженном ожидании застыли трое вооруженных мужчин.

Часы на башне Сен-Маглуар пробили восемь, и, словно эхом, издалека послышался погребальный звон колокола на Сен Шапель. Он оповестил, что приговоренного повели в Бастилию.

Сердце принцессы разрывалось от боли. Она видела, как побледнела Аврора, сделавшись похожей на мраморное изваяние.

На лице девушки появилось подобие улыбки.

– Вам пора, матушка! – едва слышно произнесла она.

Принцесса поцеловала ее в лоб.

– Да, дитя, нам сейчас нужно расстаться. Я это знаю, – сказала она. – Но пока я держу твою руку в своей, мне кажется, что ты в безопасности.