Гордая птичка Воробышек

  - Пусть! Я не хочу говорить о нем. Сегодня я победил лучшего младшего ученика и заслужил награду. - Я прыскаю смехом в полутьму, опускаясь на тахту рядом с полулежащим читающим Донгом.

  В окрестных деревнях немногие бедняки могут позволить себе обучение грамоте, но почему-то наличие талмуда в руках именно этого китайца почти не удивляет меня. Я давно заметил, что Донг умен.

  - Какую? Надеюсь, лишнюю порцию жареной лапши? Сегодня хозяин Цзяо остался доволен моей стряпней, а тебе не мешало бы нагнать жирок. Ты, Люк, совсем тощий стал.

  - Как же, гляди, разбежится он! - дальше веселюсь я. - Заставил меня целый урок простоять на коленях на рисовых зернах. И знаешь за что?

  - Скажи.

  - За то, что я честно победил Мэн Пенга!

  - Не понимаю, малыш...

  - Я сделал это быстро и не доставил учителю удовольствие поединком, вот так!

  - А пощечина за что?

  - Не сдержал улыбки при наказании. Ай, плевать, Донг! Пойми, я смог победить лучшего! Мэн Пенг старше меня, - ему уже двенадцать!

  - Люк, - почему-то хмурит брови друг, откладывая книгу прочь. - Цзяо Юн прав. Соперника надо уважать, и учителя тоже. Своей стремительностью ты позволил Пенгу и всем усомниться в твоей победе, сославшись на случай. Если ты сильнее, оставь за противником веру, наблюдай и перенимай.

  - Зачем? Я боролся честно!

  - Затем, чтобы после отнять вместе с силой, всю, без остатка. Не позволив подняться с колен.

  - Но это жестоко... - не соглашаюсь я.

  - Да, наверно, - кивает Донг, отворачиваясь от моих изумленных глаз. - Для человека, но не для воина. Зато избавляет врага от ненужных иллюзий, а тебя от удара в спину. Выпитый досуха никогда не наполнится вновь.

  Я молчу и смотрю в окно. Оно у повара маленькое, размером с небольшую картину, задернутое застиранной льняной занавеской, сквозь которую проглядывает надкусанная луна. Сейчас передо мной не мой славный, самый близкий друг, а совсем незнакомый китаец, в мудрых речах которого слышится что-то чуждое. Взрослое и мужское. Острое, беспощадное, как разящее лезвие меча.

  - Знаешь что, Донг? - подаю голос, растерянно ероша отросший ежик волос, когда китаец негромко окликает меня, впихивая что-то в руку.

  - Что?

  - Я - человек, слышишь. А ты иди к черту! И лепешку свою забери!.."

   "... и сказала тогда девушка пастушку, полоща стройные ноги в реке: столько будет у него счастья, сколько звезд на небе, пусть только найдет место, куда его положить. Побежал пастушок к дому, давай искать мешок. Один мал, другой тоже, третий - и вовсе с прорехой. Делать нечего, решил прихватить все. Вернулся к реке, глянул, а девушки нет.

  - Почему плачешь, сынок? - спросила пастушка мать, когда вечером вся семья села за стол, и родители увидели, что их сын чем-то сильно огорчен.

   - Да вот, матушка, - ответил пастушок. - Повстречал сегодня на реке красивую девушку, и так она мне понравилась, что попросил ее стать женой. Девушка спросила: достоин ли я ее? И я ответил, что да, оглядев свое отражение в водах реки. Тогда она согласилась и пообещала сделать меня самым счастливым на свете мужем, если я найду место для ее счастья.

  - И что же ты ответил, сынок?

  - Я вернулся домой и принес к реке самые большие джутовые мешки, что только смог найти в доме, но девушка исчезла.

  - Какой же ты у меня глупый, - заплакала старая женщина, стукнув сына ладонью по лбу. - Не догадался..."

  - Прекрати кривиться, Люк! Сам просил рассказать! Прекрати, не то я подумаю, что вам с Лу Ченгом не хватит четырех оплеух на двоих, и добавлю еще!

  Я отворачиваюсь от Донга и брезгливо сплевываю в траву. Вздергиваю над водой удочку, проверяя наживку. Сегодня мы с Ченгом сбежали к реке, и нам грозит суровое наказание, но прежде, чем отыскавший нас повар вернет нерадивых учеников в школу, я пристаю к нему с просьбой что-нибудь рассказать, выгадывая время свободы.

  - Фу, Донг! - смеюсь, довольный погожим днем. - Опять ты завел про любовь! И дураку ведь понятно, что это место - сердце. Правда, Лу?

  И слышу в ответ ворчливое, последовавшее за впившимися в ухо пальцами:

  - Ну, может, такому дураку, как ты, и понятно, а вот пастушку нет..."

  Он совсем не изменился - старина Донг. Все такой же тихий небольшой человек, с располагающим голосом, умелыми руками и притягательным светом мудрости, горящим в умных черных глазах. Вот только приоделся ко времени, да косу срезал на европейский манер. Неужели в угоду хозяину дома?.. Нет, вряд ли.

  - В речном отражении много звезд, но лишь одна путеводная. Уверен, что разглядел свою в зыбком течении? Не поднимающему глаза в небо так легко ошибиться, укрыв в тени жадных рук свет, принадлежащий другому путнику. Дождись утра, отпусти! Если твоя - с рассветом не истает, только разгорится ярче.

  А после этих слов переплел наши с Воробышек нити судьбы. Зачем? Чтобы фатумная злодейка посмеялась надо мною, по тайной воле бросив карты?