Гордая птичка Воробышек

  Марго? Здесь? Какого рожна? Кажется, я ясно дал девушке понять, чем для нее закончится еще одно вмешательство в мою жизнь. Пришедшая в голову мысль, что Рыжий или Костя проговорились о моем возвращении, и Марго могла застать в квартире воробышка, совсем не нравится мне, и сквозь поднимающуюся волной тревогу, я уже предвкушаю то удовольствие, с каким оторву двум чертовым ублюдкам их длинные языки и засуну в задницу, если девчонка вновь пострадает из-за этой стервы. На сегодняшний день мне хватило ее выходки с Яшкой.

  Я въезжаю в арку, выруливаю к дому и стопорю "ауди" на свободном пятне парковки. Выйдя из машины, привычно тянусь за сумкой, но в последний момент резко захлопываю дверь и оборачиваюсь к подъезду, реагируя на острое чувство опасности, знакомо шевельнувшееся под левой лопаткой. Черт!

  Незнакомая машина с чужими номерами у подъезда - ничего необычного, но я привык доверять инстинктам. Распахнутая в подъезд дверь. Двое мужчин на шухере у моей квартиры. Одного я убираю тихо - боковым ударом руки в основание шеи...

  - Кто тебя возбуждает так, что ты сама готова расставить ноги? Готова встать на колени и заставить кончить одним касанием языка, впустив в свой рот?.. Кто? Твой пидар-танцор, ненаглядный Виталик?...

  ... второго, успевшего среагировать, встречаю кулаком в подбородок, тяну на себя и надолго лишаю дыхания ударом колена в печень...

  - Скажи, Женька, что ты позволяла ему, что так трясешься за его шкуру? Что этот жлоб делал тебе такого, чего не делал я?

  - Всё! Я позволяла и делала ему всё, слышишь! Всё! И то, в чем отказала тебе!

  ... рухнувшего на колени, отталкиваю прочь.

  Воробышек...

  Я не вижу ее, но слышу голос. Тесно прижатую к стене девчонку от меня закрывает широкая мужская спина, и я замираю на пороге собственной квартиры, в этот самый миг вспоротый болью, разорвавшей душу на части, одновременно пригвожденный к месту открывшейся глазам картиной борьбы и страшным рыком зверя, в бешенстве собственника взвившегося внутри меня.

  Крупный качок. Значительно выше птички. Старше. Словоохотливее. Сильнее. И куда возбужденнее девчонки в его руках...

  Они знакомы и были близки - это знание почти вышибает из меня дух...

  - Сука! Ты специально заводишь меня, я знаю! Но ты напрасно думаешь, что я откажусь от тебя. Давай же, моя хорошая, как скажешь! Сейчас я готов сыграть по твоим правилам, но после ты ответишь за свои слова!

  ... Если я сейчас коснусь его, я окрашу его проклятой кровью весь мир, пока этот мир не сдохнет. Или не сдохну я сам.

  И ее тоже. Я окрашу кровью птичку тоже, превратившись в зверя на ее глазах.

  - Тихо. Не дергайся и отойди от нее. Мне кажется, или ты намерился в моем доме безнаказанно трахнуть мою девушку?

  Он смотрит на меня стальными глазами, ясно расслышав акценты. Скользит изучающим взглядом, настороженно раздувает ноздри, с удивлением встречая предупреждающий рокот зверя, вернувшегося на свою территорию, затрепетавшего в предвкушении неминуемой схватки.

  - Твою девушку?.. Зая, ты сказала он твой репетитор, ты солгала?

  - Нет! Пожалуйста, Игорь, не тронь его! - тонкие руки птички, взметнувшись из-за плеч незнакомца, касаются чужого лица, и я тут же надстраиваю над оскалившимся в болезненном рыке зверем холодные клети, временно остужая пыл, заставляя его в бессильной ярости скулить и царапать когтями ледяной пол. - Он просто здесь живет. Он ни при чем, слышишь! Я сейчас соберу вещи, и мы уйдем! Уйдем, обещаю...

  Такой родной голос, по которому я скучал. Так много сказавший мне этой фразой...

  - Знаешь, что полагается лгунишкам, моя хорошая? Наказание с последующим извинением в коленопреклоненной позе.

  А вот за это ты заплатишь...

  - Рыба! Филин! Сюда! - и вновь удивленный стальной взгляд, еще жестче, еще холоднее. Видимость, за которой уже родился страх. - Говоришь, надо с тобой считаться, парень?

  - Говорю. Давай выйдем, кто-ты-у-нас-есть, не хочу пугать ее видом твоей крови.

  Он смеется, надеясь выгадать время. Все еще не веря, что привкус меди вот-вот появится на его языке. Он не привык отступать, но уже понимает, что просто теперь не будет. Ни для него, ни для меня.

  - Она моя! Если ты не понял, парень, я пришел за своей девчонкой. Не мешайся под ногами, раздавлю!

  Я набрасываю на зверя пудовые цепи и вбиваю в кандалы клинья. Впиваюсь в холку жесткой пятерней, пытаясь удержать в рвущихся путах.

  - Пожалуйста, Игорь, отпусти! Ну, зачем я тебе? Ради забавы? Тебе всегда хватало игрушек, так откажись от одной, ты даже не заметишь!

  - Ошибаешься, золотая! - Он возвращается к птичке и трогает ее волосы - последний раз в своей жизни. С неожиданной тоской и лаской в пальцах, так, как мог бы ее ласкать я. - В моей игровой комнате тебе всегда будет отведено главное место. Может, я - ужасный Карабас Барабас и не люблю терять игрушки? Любимые игрушки. А ты, Женечка, знаешь, как в отношении тебя обстоят дела.

  Я сбрасываю с клети внешние ледяные замки, позволяя крепким стенам содрогнуться под ударом мощного плеча.

  - Я тоже эгоист и не намерен делиться. Кажется, чертов кукловод, я ясно сказал отойти от нее!