Гордиев узел Российской империи

Тот факт, что сведения об избранных на должности с этого времени старательно проверялись и высылались в Министерство внутренних дел, говорит о том, что лишь в крайне редких случаях ставился знак равенства между выборными и коронными должностями. И хотя, к примеру, К. Пшездзецкий, который на протяжении трех десятилетий был предводителем дворянства и грудь которого была увешана наградами, любил вспоминать, что с 29 июля по 21 сентября 1826 г. он исполнял обязанности камергера при дворе во время подготовки и проведения торжеств по случаю коронации Николая I в Москве, за что был удостоен чина статского советника, но при этом председателю главного суда Фабиану Липинскому, награжденному орденом Св. Анны 3-й степени и Св. Владимира 4-й степени, не было дано чина по Табели о рангах. Среди трех судебных заседателей двое были титулярными советниками. В дворянском собрании было еще несколько коллежских и губернских секретарей, а также в уездах иногда встречались коллежские регистраторы. Многие избранные, не имевшие чинов, выполняли, как уже отмечалось, функции, которые соответствовали официальному понятию о службе, – занимались поставкой рекрутов, лошадей и скота для армии в 1812 г., проводили профилактические мероприятия во время эпидемий, отвечали за межевание казенных земель. Но, по-видимому, они не считали себя состоящими на государственной службе. Судьи указывали в таких списках лишь их род занятий, при этом некоторые из них несли государственную службу в качестве уездных исправников346.

Землевладельческая шляхетская элита, как и безземельная шляхта, почти вовсе не привлекалась к несению гражданской службы в империи и одновременно с этим избегала выборных должностей на местах. Она жила в своем замкнутом пространстве, заботясь лишь о собственных имениях. Во время поездки по Подольской губернии весной 1829 г. император был удивлен этим аномальным положением дел и добровольной маргинализацией шляхетского сословия. Он выразил пожелание, чтобы все молодые шляхтичи продолжали военные традиции и шли служить в армию. Соответствующее высочайшее распоряжение было сообщено начальником III Отделения А.Х. Бенкендорфом управляющему Министерством юстиции А.А. Долгорукову 19 августа 1828 г. Впрочем, за это ратовали и Аракчеев в 1808 г., и брат императора Константин в 1815 г. Вскоре Николай I во многом благодаря своему окружению понял, что, поскольку местные условия отличались от положения дел в остальной империи, его пожелание осуществить в данном случае будет куда сложнее.

Подольский предводитель шляхты граф К. Пшездзецкий объяснил министру юстиции, что все родословные книги губернии были составлены специальной комиссией губернского собрания; он считал в порядке вещей то, что отныне молодые шляхтичи, чье происхождение было подтверждено собранием и утверждено им лично, могли поступать на военную и гражданскую службу, однако сожалел, что его прекрасные тома с позолотой, которые его губерния, как и Волынь, выслала в Петербург, не были признаны Герольдией. Он указывал на то, что юноши постепенно «лишаются охоты» служить из-за трудностей, чинимых Герольдией, и затяжного рассмотрения дел. Бенкендорф доложил об этом императору. Это случилось как раз тогда, когда межминистерская комиссия, созданная для подготовки проекта положения о шляхте, пришла к выводу, что ей, возможно, удастся определить положение безземельной шляхты, а одновременно нарастало раздражение по поводу этой многочисленной шляхты, с которой царской бюрократии не удавалось справиться (см. предыдущую главу). Николай собственноручно пометил на записке Бенкендорфа: «Сперва родословная книга должна быть проверена, а потом не будет затруднения принимать дворян в службу по одному аттестату предводителя»347.

Переплетенный в один том в 1841 г. огромнейший перечень всех дворянских родов, подтвержденных Герольдией, начиная с 1725 г., включал в себя лишь по нескольку польских фамилий с Правобережной Украины на каждый год. Решение Николая I, который не мог не знать об этом применении крайних ограничений к польской шляхте и, несомненно, его одобрял, не оставляло шляхте иного выбора (по крайней мере, наиболее горячим головам), кроме как принять участие в восстании.