Гордиев узел сексологии (Полемические заметки об однополом влечении)

В подростковых группах авторитарного типа отношение к жертвам насилия куда более несправедливо и жестоко, чем в первобытных племенах. Насильственные акты ставят пассивного партнёра в положение парии; он беспрекословно должен быть готов к сексуальному “использованию” в группе в любой момент. Именно такие пассивные “шестёрки–педовки” насиловались убийцей Л. в его публичных демонстрациях “тройной горячки”. Важно отметить, что активные партнёры не считают себя геями. Способность вступать в половые контакты не только с женщинами, но и с мужчинами, по их мнению — свидетельство мужественности. Отсюда своеобразный парадокс: подростки, сами практикующие однополую активность, на каждом шагу прибегают к ругательствам: “пидор”, “гомик”, “вафлёр”. На лицо явное сходство гомофобных порядков в асоциальных подростковых группах и в уголовном мире.

Не следует забывать и о том, что в подростковых сообществах презираются и третируются не только пассивные половые партнёры, но и так называемые “общие девочки”; их именуют “биксами”, “тёлками”, “сосками”, “подстилками” и т. д.

Жестокое отношение к “общим” партнёрам обоего пола — беда обоюдоострая: такой секс калечит психику жертв насилия; он же искажает процесс психосексуального развития и лишает способности любить самих насильников.

Психогенность группового секса

Для Антона, высокого подростка с копной светлых волос и большими голубыми глазами, групповой секс обернулось бедой. В возрасте 15 лет друг свёл его с группой старшеклассников. Ребята собирались в подвальном помещении, пили купленное в складчину пиво, слушали музыку, сами играли на гитаре, тренировались, поднимая тяжести. Подростку его новые друзья очень понравились. Ему льстило отношение к нему как к равному со стороны более взрослых “накачанных” парней. Сам он не был атлетом, зато обладал музыкальным вкусом и отлично разбирался в творчестве вокальных групп.

Второй встречи с членами компании подросток ожидал с нетерпением. Поначалу она ничем не отличалась от первой. Потягивая пиво и рассказывая о своих похождениях с девочками, один из парней вдруг спросил:

— Ты, Антон, кого–нибудь уже трахал?

— Нет пока.

— А тебя трахали?

— Вы что, ребята?!

Далее последовал кошмар, вспоминая о котором Антон бледнеет до сих пор: боль, бесполезные крики о помощи, чувство безнадёжности, беспомощности. Его изнасиловали пять или шесть парней. Был ли среди них его “друг” или он только помогал держать Антона, подросток не знает. На прощание ему сказали, что волноваться не следует, мол, ничего особенного не случилось, а, главное, никто об этом никогда не узнает. Вопреки обещанию, данному парнями, “друг” на следующий же день взахлёб рассказывал всем общим знакомым о том, что Антона “хором опустили” в подвале.

Повинуясь первому порыву, подросток забрал припрятанные матерью деньги и уехал в незнакомый город. Там он в каком–то трансе слонялся по улицам, пока его не задержал милиционер. В конце концов, подростка отправили домой. Объяснить матери, что с ним происходит, Антон так никогда и не сумел. Его госпитализировали в психоневрологическое отделение, где за несколько месяцев вывели из депрессии. В школу он больше не вернулся.

При всех возрастных и функциональных различиях, присущих подростковым группам, в состав которых входили убийца Л. и Антон, они сходны в главном:

Во–первых, очевидна их притягательность для подростков. Каждый при этом искал в группе своё: Антон — чувство общности и стремление обрести мужественность; Л. добивался лидерства и признания своих выдающихся половых способностей. Однако есть и нечто общее, что во всех уголках земного шара приводит подростков в группы сверстников.