Гордиев узел сексологии (Полемические заметки об однополом влечении)

Да, это был он, Олег. Я узнал его по описанию парня, который "помогал его разгружать". Это был конец. Я не помню, что я делал. Помню только, как заломили руки и голос дежурного врача: "Что, служить надоело? К мамке захотелось?"

…Туман. Открываю глаза и ничего не вижу. Только туман”.

Иными словами, Дмитрий впал в сумеречное истерическое состояние, из которого вышел спустя лишь двое суток.

Объяснить такую невротическую реакцию нетрудно. Основной причиной её развития стало внезапное осознание Димой ложности выработанной с годами психологической защиты, призванной оправдывать его неуёмный гомосексуальный промискуитет. Напомним, что Лычёв руководствуется весьма противоречивой “логикой”:

Во–первых, “спермотоксикозом” страдают все, а потому все стремятся к заместительной гомосексуальной активности; надо лишь знать “на какой козе к кому подъехать”.

Во–вторых, у него, Димы, особая миссия. Он призван приносить радость тем, кто по своему невежеству пока ещё не ведает собственного счастья.

В-третьих, такое призвание связанно с непрестанной сменой партнёров (не лишать же кого–то счастья!).

В-четвёртых, его гомосексуальное подвижничество альтруистично. Награда в виде привилегий при этом как бы отступает на второй план, но, разумеется, она не ставится под сомнение никем и никогда.

В-пятых, постоянная охота на партнёров расценивается как поиски настоящей любви, к которой Дима якобы абсолютно готов. Дело за малым — ему остаётся лишь найти объект, достойный этого высокого чувства.

Нетрудно заметить, что все эти рассуждения являются лишь рационализацией.

Сексуальное бескорыстие Димы — миф. Ни о каком его “половом подвижничестве” и альтруизме говорить не приходится. Не столько он нужен своим “клиентам”, сколько они необходимы ему. В основе его охоты за партнёрами лежат не поиски мнимых или реальных выгод от связи с ними и даже не “спермотоксикоз”. Диме нужны постоянные доказательства собственной сексуальной привлекательности; именно их он ищет в своих бесконечных похождениях, нелепых и опасных.

Между тем, такое поведение грозит обернуться смертью. Дима чудом избежал её. Донос на Алексея, неосторожно похваставшего ножом, спрятанным в тумбочке, спас Лычёва от гауптвахты и от тамошних охранников — “афганцев”. То, что там оказался не он, а Олег — чистая случайность. Главное же, почти каждый из тех, кто истязал Олега, а потом и зарезал его, всегда был желанным объектом сексуальных устремлений Димы, его потенциальным богом. Не приходится сомневаться в том, что, однажды, шагнув навстречу новому “Адонису”, Дима обречёт себя на гибель.

Ситуация тем парадоксальнее, что бурно переживая убийство друга, Лычёв сам, оказывается, ходит в любовниках у некоего Алика и называет своим богом садиста и убийцу. При этом он гордо именует себя “первой леди отделения”. Соблазнив наивного новобранца Толю, мечтающего о реализации своего гомосексуального влечения, он отдал его на потеху Алику, и сам принял участие в истязаниях. Дима и не скрывает садистской подоплёки сложившегося “любовного трио”: “Толику было очень плохо. Настолько, что он не мог сидеть. Мы превратили его зад в кровоточащий кусок сырого мяса, сами того не заметив”.

Подобные садистские фантазии (разумеется, не стоит верить в подлинность всех деталей этой сценки!) — не редкость в откровениях Лычёва. Солдату Борису, недавно перенесшему тонзиллэктомию, после операции даже рот открыть трудно. Тем не менее, Дмитрий радостно повествует: “Скинув с себя штаны, я взгромоздился на Борьку. Приподняв его голову, вогнал ему по самые гланды. Вернее, дальше, так как гланды вырезали. Малыш аж взвыл от боли”. Вряд ли это сообщение правдиво (такая экзекуция могла бы привести к кровотечению и даже к шоку), но сам характер фантазий и поступков Димы говорит о многом.

Его садизм не случаен. Готовность служить бесчисленным партнёрам, выпрашивать у них, унижаясь, сексуальные подачки имеет свою оборотную сторону: появляются неосознанные мечты о мести, которые реализуются по мере возможности.

Внезапно постигнув и осознав всё это, Дмитрий впал в сумеречное состояние.