Гордость

– Да, Дарий, ты нехило ошибся, – произношу я очень скоро. В каждое слово я вкладываю движения рук и шеи, чтобы он понял, как я злюсь. Кроме него, меня сейчас не видит и не слышит никто. Я едва сдерживаюсь, чтобы его не проклясть. – В смысле? Ты подумал, что Дженайя не слишком подходит для твоего брата? Тебе не хотелось, чтобы какая-то крыса – искательница богатых женихов – залезла к нему в карман? Так вот вообрази себе, я тоже крыса с нашего района, вот только спешу разочаровать: в гробу я видела богатых женихов. А не в гробу я видела мечты, цели, устремления. И Дженайя тоже. Так что ему же хуже, Дарий. Да и тебе тоже – потому что ты сделал страшную глупость, когда так про нас подумал.

– Знаю, Зури, – говорит он тоже громче прежнего. – Я не разобрался… – Умолкает. Нас обгоняет машина, он слегка ускоряется. – Мне казалось, ты не такая, какой я считаю тебя теперь.

– Чего? – фыркаю я и снова поворачиваюсь к нему лицом.

– Ты мне нравишься, Зури Бенитес. Я был неправ касательно Дженайи. И тебя тоже. Мне хочется узнать тебя поближе. Позволь пригласить тебя на свидание. Официально.

Я, не выдержав, хохочу. То ли потому, что только что им сказанное – полная умора, то ли потому, что не знаю, как ответить, и поэтому нервы сдали. Или и то и другое. Вот я и хохочу до упада.

– Чего тут смешного? – спрашивает он.

– Ты, – отвечаю я. – Ты страшно смешной, Дарий Дарси.

– Однако я не шучу.

– Нет, шутишь, потому что я вообразить себе не могу, что ты решишься позвать меня на свидание после того, как поступил с моей сестрой и с Уорреном. На самом деле нам вообще не надо было целоваться. Тут я ошиблась.

– Так ты считаешь меня дурным человеком?

– А то! Ты их обоих осудил и выставил ничтожествами. И меня тоже. Я знаю, каково оно, Дарий. Ты так привык, что девушки кидают в тебя свои трусы, что теперь пытаешься сообразить, почему я не следую их примеру. Думаешь – поцеловал, и можно меня подманить одним пальчиком, как Кэрри. Забудь! Найди на районе другую безмозглую дуру, потому что я не такая.

– Зури, у меня не так голова устроена, – произносит он тихо, опуская обе ладони на руль.

– А она и не должна быть у тебя так устроена, Дарий. У тебя всяко с головой плохо. Я все видела через улицу. – Я складываю руки на груди и полностью от него отворачиваюсь.

Проходит несколько бесконечных минут, мы долго едем по другому шоссе, и потом он говорит:

– Зури, мне очень жаль, что я не похож на твоего парня с нашего квартала, Уоррена.

– Да уж, до Уоррена тебе далеко, – отвечаю я чересчур громко.

– Я и не хочу быть таким, как Уоррен. Ни за что на свете, – говорит он.

– Знаю, он тебе не нравится, потому что он малоимущий и все такое. А мы с Уорреном из одного теста. Если ты его терпеть не можешь, то, значит, и меня тоже.

– Знаешь, Зури? Меня порой озадачивает твоя предвзятость, – говорит Дарий и убирает одну руку с руля.

Я смотрю на него сбоку.

– Озадачивает? Это мне впору озадачиться. А ты, Дарий Дарси, просто ходячая предвзятость.

– Я не предвзятый. Просто я отлично считываю человеческие характеры. А у тебя с этим не очень.

– Характеры? Ты, значит, считал характер моей сестры?

– Разумеется. Она замечательная, – отвечает он. – Хочешь указаний, как судить о характере человека, – спроси у меня.

– Вот уж спасибо, не надо. Я и сама прекрасно считываю характеры.

Дарий набирает в грудь воздуха и говорит:

– Значит, ты считала этого своего парня и решила не замечать очевидного.

– «Этого моего парня»? Уоррена? Я не сужу о книгах по обложке.

Он усмехается.

– Хочешь сказать, что до конца прочитала книгу «Уоррен из дома для малоимущих» и знаешь про него все.

– Ты это о чем?

– Мне кажется, тебе лучше не иметь дела с Уорреном, – говорит он без обиняков.

Мы на левой полосе, но едет он медленнее прежнего.

Я смеюсь.

– Ну, конечно, чего еще от тебя ждать.

– Зури, ты не знаешь Уоррена, как его знаю я.

– Ты прав. Не как ты. Я его знаю по-настоящему.

– А знаешь что? Ладно. Твое дело.

Дарий делает музыку громче, и она заполняет молчание, которое ширится между нами. Время от времени в мысли пытается заползти воспоминание о недавнем поцелуе, но я его выгоняю. Меня одурачили собственные чувства, то, что я вдали от дома. И когда на горизонте загораются огни Манхэттена, все, что я знаю про Дария, разом возвращается и наотмашь бьет меня по лицу.

Глава двадцатая

Мама с папулей оба дожидаются моего возвращения. Уже за полночь, я никогда так долго не ездила на машине. На въезде в город мы попали в пробку, Дарий поставил смертельно скучную музыку. В жизни я так не радовалась, увидев родной квартал.

– Все в порядке, mija? – спрашивает папуля, встает с дивана, разглядывает мое лицо, целует в лоб.

– Да, нормально, – отвечаю я сонно. Устала как собака, и нет у меня сейчас настроения отвечать на вопросы.

– Значит, вы встречаетесь? – спрашивает мама.

– Ма! – говорю я. – Ты что, обалдела? Спокойной ночи!

Подхожу к закрытой двери нашей спальни. Даже в темноте слышно, как хихикают сестры.

– Дарий и Зури в машине катались, – первое, что я слышу, открыв дверь.