Гордость и предубеждение

Обед был очень хорош: были все слуги и все те блюда, наличие которых предусматривал мистер Коллинз; а еще – тоже согласно его предсказаниям – он, по желанию ее светлости, занял место в конце стола, выглядя при этом так, будто сбылась заветная мечта его жизни. Он орудовал ножом, поглощал пищу и нахваливал ее с алчным энтузиазмом; восхвалялось каждое блюдо – сначала им, а потом сэром Уильямом, который уже успел отойти как раз достаточно для того, чтобы вторить всему, что говорил его зять, да еще и таким образом – как показалось Элизабет – крайне отвратительным для леди Кэтрин. Но похоже было, что их чрезмерный восторг леди Кэтрин очень нравился: она благодарно улыбалась, особенно когда они видели на столе какое-то до сих пор незнакомое им блюдо. Разговор в таком обществе как-то не получался. Элизабет и рада была бы заговорить при каждой новой возможности, но ей пришлось сидеть между Шарлоттой и мисс де Бург – первая только и делала, что слушала леди Кэтрин, а вторая за весь обед не обмолвилась с ней ни словом. Миссис Дженкинсон в основном следила, чтобы мисс де Бург ела как можно больше, пытаясь уговорить ее попробовать еще какое-то блюдо и опасаясь, что та откажется. Мария вообще боялась разговаривать, а джентльмены лишь поглощали блюда и нахваливали их.

Когда женщины вернулись в гостиную, им только и осталось, что выслушивать леди Кэтрин, которая говорила непрерывно, пока не подали кофе; по каждой теме она высказывалась так безапелляционно, что стало очевидно: она не привыкла, когда ей перечат. Леди Кэтрин довольно бесцеремонно и достаточно подробно поинтересовалась домашними хлопотами Шарлотты и дала ей много советов о том, как с этими хлопотами управляться; рассказала ей, как надо управлять всеми делами в такой маленькой семье, как их, и дала ей указания относительно ухода за птицей и скотом. Элизабет обнаружила, что эта гранд-женщина не упускала ни единой возможности навязать кому-то свое мнение. В промежутках между разговорами с миссис Коллинз она задала много разных вопросов Марии и Элизабет, особенно последней, о родственниках которой она знала меньше и которую она охарактеризовала миссис Коллинз как девушку чрезвычайно благонравную и воспитанную. Время от времени она расспрашивала Элизабет – сколько у нее сестер, они старше или моложе ее, не собирается ли кто-то из них замуж, красивы ли они, где получили образование, какая карета у их отца и какая девичья фамилия ее матери. Элизабет прекрасно понимала всю неуместность и грубость этих вопросов, но ответила на них сдержанно и вежливо. Тогда леди Кэтрин отметила:

– Так, значит, ваше имение перейдет по наследству к мистеру Коллинзу. Именно из-за вас, – обращаясь к Шарлотте, – я рада этому; однако с другой стороны, я не вижу препятствий к унаследованию имений по женской линии. В семье сэра Льюиса де Бурга не сочли необходимым беспрекословно соблюдать майорат. Вы умеете играть и петь, мисс Беннет?

– Немного.

– Ага! Значит, мы с радостью как-то вас послушаем. У нас замечательный инструмент, возможно, даже лучший… Впрочем, в свое время вы сами в этом убедитесь. А сестры ваши умеют играть и петь?

– Одна из них умеет.

– А почему не все? Надо было учиться. Вот, например, все сестры Уэбб умеют играть, хотя у их отца состояние меньше, чем у вашего. Вы рисуете?

– Нет, совсем нет.

– Как, никто из вас не рисует?!

– Никто вообще.

– Очень странно. Но, возможно, у вас просто не было возможности. Вашей матушке следовало весной возить вас в Лондон, чтобы вы могли учиться у настоящих мастеров.

– Моя мать была бы не против, но мой отец Лондон терпеть не может.

– Ваша гувернантка уже с вами не живет?

– У нас никогда не было гувернантки.

– Не было гувернантки! Как же вы без нее обходились?! Пять девушек в семье воспитывались без гувернантки! Ни о чем таком я не слышала. Пожалуй, вашей матушке пришлось тяжело поработать над вашим образованием.

Элизабет не смогла удержаться от улыбки, уверяя леди Кэтрин, что это не так.

– Кто же тогда занимался вашим образованием? Кто ухаживал за вами? Без гувернантки вы, вероятно, были брошены на произвол судьбы.

– Возможно, и были – по сравнению с некоторыми семьями; но тем из нас, кто хотел учиться, всегда хватало для этого средств. Нас всегда поощряли к чтению, у нас были необходимые книги лучших писателей. Те же, кто хотел бездельничать, – бездельничали.