Гордость и предубеждение (СИ)

- Я так скучал, - повторил тот, глядя на него так ласково, словно Томсон был самым дорогим, что Одри потерял и вновь обрел. Большой палец руки Генри нежно погладил Билла по щеке, и тот прикрыл глаза, не в состоянии выдерживать этот долгий взгляд. Он почувствовал, как Генри склоняется, а затем его губ коснулись чужие губы, обветренные с дороги, сухие, но такие желанные. Билл потянулся вперед, несмело кладя ладони на спину мужчине и прижимаясь к нему. Нежный язык приоткрыл его губы и проник внутрь. Поцелуй углубился, дышать становилось нечем, но Генри был жаден, он прижимал к себе юношу и не отпускал, пока тот не задышал шумно через нос.

- С возвращением, - улыбнулся молодой человек, когда мужчина отстранился. Но тот ничего не ответил, снова обнимая его.

========== Глава 13. Первый снег. ==========

С приездом Одри, к Томсону, по словам его матушки, вернулась прежняя веселость. Уильям старался скрывать свою радость, однако счастливая улыбка то и дело наползала на его лицо. Сложнее всего было рядом с ним. Приглашения Адамсонов Билл теперь принимал с большой охотой, а на прогулки с их другом мчался на всех порах. Юноша понимал, что ведет себя опрометчиво, что его поведение подозрительно сверх меры, однако ничего не мог с собой поделать.

Месяцы в Лондоне теперь блекли по сравнению с времяпрепровождением в парке близ Мэйндора. Меж тем, медленно подбиралась зима. Желтые листья падали на землю, оставляя деревья торчать вверх голыми ветвями и стыдливо ежиться на ветру. И однажды утром, проснувшись, Билл увидел за окном свет – густой пеленой роняло небо первые хлопья мокрого снега. С удивлением юноша открыл для себя, что прошло полгода с его встречи с Одри. Наскоро одевшись, пригладив волосы, он любовно положил в карман жилета вчерашнее письмо от Одри с приглашением на прогулку и обсуждение недавно вышедшей книги одной француженки. Они уговорились встретиться на заре, однако снег оказался значительной преградой, чтобы добраться до дальнего холма, где было их обычное место. Не по-осеннему ледяной ветер ворошил волосы юноши и путал полы длинного пальто. Он жалел, что не захватил шляпу, и кутался в тонкий шейный платок, поднимая выше полы пальто. Он, кажется, пришел раньше, поскольку Одри на месте не было. Через несколько минут, Уильям продрог до костей, однако уходить не был намерен.

Он услышал окрик со спины и, обернувшись, увидел спешащего к нему Генри. Оказавшись рядом, тот оглядел молодого человека со всех сторон и вздохнул:

- Тебе не следовало приходить в таком виде. Что я буду делать, если эта прогулка обернется для тебя простудой? – с этими словами он снял с шеи плотный шарф и обернул вокруг шеи и головы Уильяма. Затем хмыкнул, глядя, как тот смотрит на него и, оглянувшись по сторонам, наклонился, целуя в замерзшие губы. – Доброе утро.

- Доброе, - улыбнулся Уильям.

- Пойдем скорее в Мэйндор, зайдем с заднего входа, - произнес Генри, уже спускаясь с холма. Билл заторопился за ним. Дорога, покрытая снегом и вчерашней грязью, оставляла за ними длинный след. Вокруг была зима и тишина, словно с первым снегом земля неожиданно умерла, оставив только двоих в живых. Они шагали молча, кутаясь в свои пальто и не разговаривая. То и дело тонкие пальцы Уильяма хватались за пальто идущего впереди Генри, и тот замирал, давая возможность Биллу нагнать его.

Когда они вошли в дом, их встретила та же тишина. В это воскресение окружающий мир еще спал под слоем свежего снега. Генри прислушался, уловил копошение служанок в кухне и, крепко взяв юношу за руку, проскользнул с ним мимо помещений слуг, наверх – в комнату самого Одри. Камин потухал, оставленный без присмотра, поэтому Одри сам подбросил туда поленец и пригласил Билла присесть у огня. Тот с радостью согласился.

Они поставили два кресла у огня и принялись за свое обсуждение, ярко сыпля словами, потому что обоим всегда было, что сказать друг другу. Уильяма снова вывела из себя точка зрения, он вскочил с места, оставив пальто в нем, и зашагал перед камином.

- Да как ты можешь так говорить?! Очевидно же, что и чувства, и общество представляют в романе равнозначную позицию.

- Да, ты прав, ты прав, - наконец согласился Одри, поднимая руки в примирительном жесте. – Поскольку я совершенно ничего не смыслю в чувствах, я не буду с тобой больше спорить.

- Вы, сударь, легко сдаетесь! Потакаете мне! – воскликнул молодой человек, останавливаясь перед креслом Генри. – Если бы ты был более настойчив, я бы понял то, что ты говоришь…

- Однако ты требуешь от меня невозможного. Как я уже говорил, - Одри наклонился в кресле вперед, обхватывая юношу руками и притягивая к себе. – Я ничего не смыслю в чувствах. Я лишь хочу любить тебя и любить всю жизнь, оттого вся моя робость и желание порадовать тебя своими уступками.