Гордость и профессионализм (ЛП)

Внезапно дверь распахнулась, открывая моему взору разъяренную Беллу. Она бросилась на меня, толкая, на самом деле пытаясь оттолкнуть:

– Убирайся… к… четовой… матери… с… порога… моей… собственности! Я больше не хочу тебя видеть, Эдвард. УБИРАЙСЯ!

Ее всхлипы становились все более неконтролируемыми, мне умереть хотелось от осознания того, что именно я заставил ее так страдать. И я просто поднял руки в знак поражения, позволяя ей бить меня, не сдерживая злости, злости, которую определенно необходимо было выпустить, которую я, несомненно, заслужил. Удары сменились пощечинами, и я просто принимал их.

Отпусти это, Белла, отпусти… почувствуй облегчение, причиняя мне боль, я заслужил.

– Я отвезла тебя к себе домой, к своему отцу! Я не знала ничего, кроме любви к тебе! И я берегла нашу маленькую тайну… почему этого не достаточно? Почему? – кричала она. Мои собственные глаза наполнились слезами, когда я наблюдал за ее страданием.

– Если бы я мог унять твою боль, Белла, но я не могу. Все что я могу сделать, это заплатить за свои грехи, – ее нижняя губа задрожала, и она прекратила бить меня, подняв пустой взгляд.

– Я больше не хочу быть твоим грехом, Эдвард.

– Ты не мой грех, Белла, ты мой ангел! Мой грех – оставить тебя в момент, когда ты так нуждалась во мне.

И она добила меня, подняв свои опухшие красные глаза и сказав слова, которые разбили мое сердце.

– Я не могу любить тебя больше, – едва слышно произнесла она.

После этого я уже ничего сказать не мог, просто наблюдал, как она вернулась в дом и закрыла за собой дверь.

Пасмурное небо пролилось дождем, холодный декабрьский ветер срывал увядшие листья с деревьев, разбрасывая их по двору, окутывая улицу мертвой тишиной.

Медленно я поплелся к своей машине, точно зная, куда мне следует ехать сейчас.

Сиэтл.

***

Заправившись бензином и колой, я отправился в Сиэтл: поговорить с отцом, потребовать объяснений его вмешательству в мою жизнь … ублюдок! Я несся по шоссе навстречу сумеркам, все еще неспособный поверить, что мой собственный отец мог так поступить. Почему он не мог просто порадоваться за меня, не думая лишь о себе? Но вскоре все мои мысли заняла Изабелла, ее красные глаза и дрожащий голос в момент, когда она сообщила мне, что не может любить меня больше. Пусть она и просила отпустить ее, я знал, что этого сделать не смогу никогда.

Огни Сиэтла показались впереди, я ехал по знакомым улочкам богатого квартала, который, так уж случилось, дал приют самовлюбленному эгоистичному придурку, которым был мой отец. Я ввел код у ворот дома родителей и помчался по аллее, остановившись просто перед домом. Мне вспомнились глаза Беллы, когда она впервые увидела особняк… я до боли желал быть рядом с ней снова. С моей Беллой.

Я поплелся к двери, прокручивая в голове, что собираюсь сказать ему. Как он отреагирует? Знала ли об этом мама? Что думает Джаспер? Было не заперто, когда я вошел, лишь два гудка просигналили о моем приходе. Из берлоги моего отца доносились звуки его любимой классической музыки.

Концерт номер четыре для фортепиано - Бетховен. Ради всего святого, как ему могло это нравиться? Низкий поклон Карлайлу и его фортепиано. Он заставлял нас с Джаспером брать уроки. После года издевательств над своими пальцами и подколок со стороны двенадцатилетних друзей я бросил заниматься. Наверное, именно из-за отца я начал играть на гитаре. Это был своего рода бунт.

– Если хочешь приготовить жареного ягненка на воскресный обед, я не против, Эсме, – услышал я, как отец разговаривал по телефону с мамой. Я шагнул в кабинет, до сих пор наблюдая лишь за спиной папы, он был повернут к книжному шкафу, наверняка подбирая что-нибудь для чтения перед сном. Наконец, я решил дать ему знать о своем присутствии.

– Изабелла очень любит книги, – сказал я тихо, будто простоял здесь всю ночь. Отец повернул голову и слегка улыбнулся.

– Эдвард. Что привело тебя сюда? – его лицо казалось красным.

– Знаешь, вы двое неплохо сошлись бы, если бы не твое невероятно грубое поведение с ней. Вы могли бы сидеть здесь часами, разговаривая о любимых писателях, – сказал я, надеясь, что он уловит в моих словах ответ на свой вопрос.

– О чем ты, сын? – спросил он, и лицо его начало выдавать смятение и беспокойство.

– Забавно, она никогда не рассказывала мне, как сильно любит книги, но это одна из тех вещей, которые мне удалось подметить, – я улыбнулся при воспоминании, – иногда я наблюдал, как она читает во время обеденного перерыва, сидя на скамейке в парке и… в ее крошечном доме имеется довольно внушительная коллекция книг разных жанров.

– Эдвард, с тобой все в порядке, сынок? – снова спросил он, подходя ближе ко мне. Меня тоже начинал интересовать этот вопрос.

– Эдвард! – крикнула Эсме, входя в комнату, на лбу у нее были очки для чтения, а в руках – книга. – Милый, что привело тебя сюда сегодня вечером? – она тепло улыбнулась и заключила в свои нежные объятия. Я обнял ее, не сводя глаз с отца, на лице которого все возрастало беспокойство.

– Просто нужно обсудить кое-что с отцом.

– Где Изабелла? – спросила она с нетерпением. Ее вопрос ранил меня.