Гордость и возбуждение (СИ)

— Или что… — Мартин отворачивается и ровно, холодно и отстранено говорит: — Знаешь, почему мы с Адамом расстались? Для него было в разы важнее, что я девственник, чем то, что я — это я.

Он резко замолкает, словно жалея о том, что выпалил.

Я присвистнул. Мартин наверняка комплексует по этому поводу, вот и решился. Нет, не верно. Для этого у него был Адам, а не цветочный псих, которого он видел всего ничего. Мартин кажется совсем потерянным, он подавлен, плечи опущены, взгляд растерянный. И я хочу Мартина, до безумия хочу. Но наверно мне просто не плевать, что чувствует этот мелкий засранец.

— Давай спать, утро вечера мудренее, — целую в висок. — Забирайся под теплое одеяло.

Он кивает, притихший и сжавшийся, забирается послушно, и я ложусь рядом. Кровать узкая, нам приходится прижиматься друг к другу. Только он засыпает почти сразу, успев прошептать: «спокойной ночи». Мне же не удается, как я не отодвигаюсь, Мартин все же чем-то да прикасается ко мне, и тело тут же реагирует. Пытка, а не отдых.

То, что наступило утро, я понимаю по тому, как кто-то прикасается к моей ноге холодной рукой. Открываю глаза и сталкиваюсь взглядом с зелеными глазами женщины неопределенного возраста. Такой может быть как тридцать, так и все пятьдесят. Она прижимает палец к губам и кивком указывает на спящего Мартина, а затем манит меня пальцем и выходит из спальни, закрыв плотно двери.

Я вляпался. Крупно. Хотя, если бы она устроила истерику, начала кричать, то сразу. Аккуратно выбираюсь из-под Мартина и укрываю его, прежде чем выйти из комнаты. Тетя Мартина нашлась на кухне, она поставила на стол две чашки, и я молча сел на стул, ожидая разговора.

— Трахались? — в лоб спрашивает Франческа и прежде, чем я успеваю ответить, добавляет: — Нет… Отлично. Значит, ты теперь вместо Адама? Мне он никогда не нравился, но и ты мне не нравишься.

В кухню вбегает кот, следом влетает беркут и приземляется на спинку стула Франчески. Женщина встает с места и достает из холодильника сырую, порезанную кусочками курицу, принимается кормить птицу с рук.

— Я была уверенна, что ты будешь ослом, а ты смотри ж, беркут. Я Франческа, тетя и опекун того охламона.

Зеваю и делаю большой глоток кофе.

— Спасибо, что высказались. Меня зовут Шон, и я не вместо Адама, а сам по себе, — кошусь на часы.

Сегодня можно бездельничать до обеда, чем и займусь. Залпом допиваю кофе, споласкиваю чашку в раковине и вытираю насухо. Наливаю еще порцию и иду обратно к Мартину.

— Наглый молодой человек по имени Шон, — ровно и насмешливо говорит она за моей спиной, когда я безуспешно пытаюсь открыть двери. — Мы не договорили, как мне кажется.

— Да? А мне показалось, вы уже сделали все выводы. Расстроились, что я не стал переубеждать и пытаться завоевать доверие?

— Вам не нужно мое доверие и мое одобрение, уж поверьте. Мартин давно делает, что хочет. И я не ожидаю, что вы постараетесь мне понравиться, да и бесполезно это. Но вы в моей квартире, и пока вы здесь, вы будете соблюдать мои правила. Справедливо?

— Пожалуй. Так почему я не могу отнести Мартину кофе? Он проснется и решит, что я ушел не попрощавшись. Оставил его… — кошусь на дверь.

— Можете, и я вам мешать не буду. Я даже не против, чтобы вы приходили к нему сюда или оставались ночевать. Но вы в свою очередь соблюдаете три простых правила: не трогаете Смоль и называете его только по имени, не заходите в мою спальню и в мой кабинет, и не трогаете мои травы и предметы, назначения которых не знаете. Я говорю о таких, как этот рог, что висит на стене. Если вас это устраивает, что ж, приходите в гости. Нет… Тогда никогда больше не переступайте порог этой квартиры.

М-да, тяжелый случай. Клинический я бы сказал, но требования адекватные, пусть и странные.

— Хорошо, я вас понял, Франческа.

Она кивает, подходит к двери и чуть бьет по ней в районе ручки.

— Вечно заедает, а поменять… Я не умею, а Мартину некогда, — разворачивается и уже на пороге сообщает: — Скажите ему, что я вернулась на шесть дней раньше и завтрак стынет.

Киваю и открываю дверь. Мартин успел не только проснуться, но убрать постель, и уже собирался куда-то. Его глаза удивленно расширились, когда я вошел в комнату.

— Я думал, ты ушел….

— Знакомился с твоей родственницей. Тетя вернулась раньше и страшно обрадовалась, что мы не переспали, — протягиваю ему кофе. — И нет, я не уйду, а то придумаешь новый квест и придется тебя заново выслеживать.

— Блять, — Мартин побледнел и сел на постель, механически забрав чашку, затем тихо так спросил: — Она сильно злится?

— По-моему, вообще не злится. Или хорошо маскируется, — пожимаю плечами. — И не ругайся, ты слишком маленький для этого.

Сажусь рядом и обнимаю. С ним мне действительно спокойно, как никогда.

— Ты просто ее не знаешь, — тяжело вздыхает и вдруг откидывается, опираясь на меня и кладя голову на плечо. — И я не маленький и вполне могу ругаться.

Трется носом о мою шею.

— Отшлепаю, — забираю чашку и ставлю кофе на тумбочку, обнимаю Мартина, плюхаясь назад, на кровать. — Как себя чувствуешь? Расстроен вчерашней ночью?