Гордый кадетский корпус (СИ)

Едва он вышел из калитки, как увидел вдали яркое пятно, постепенно, приближавшееся к зданию корпуса. Донёся нарастающий грохот барабанов. Да это же актёры театра, о котором вчера говорили в харчевне молодые подмастерья. Конечно, чтобы заманить публику в шатёр, раскинутый на окраинном пустыре, нужно пройтись по улицам, демонстрируя своё искусство.

Марилев никогда не видел театра. Бродячие труппы, случалось, заезжали в имения соседей и давали одно-два представления, но отец лицедейства не одобрял и не привечал актёров. Теперь семья далеко, а жизнь в городе накладывает свои обязательства и даёт больше возможностей. Стоило задержаться, чтобы посмотреть хотя бы короткие сценки, которые комедианты покажут для затравки интереса обывателей.

Зрелище приближалось, и стало видно, что это телега с установленной на ней небольшой платформой. Вместо задника болталась потрепанная занавеска, а на помосте сыпали шутками два актёра в ярких костюмах. Диалога Марилев ещё не разбирал потому что следом за телегой шли люди и смеялись, заглушая голоса лицедеев, но не особо и стремился вникнуть.

Бесшабашное на грани пристойности зрелище ошеломило совсем другим. После долгих лет самоистязаний, сурового уединения в замке, эта публичная весёлая жизнь показалась восхитительной. Словно весна пришла, и всё оделось красками.

Шествие ещё приблизилось, и тут из-за мужских спин на шаткой телеге выступила вперёд девушка, она тоже что-то говорила, но Марилев словно оглох. До него не долетали шутки комиков и даже рёв толпы словно накрыло одеялом.

В золотых волосах клубился солнечный свет, задорно сверкали глаза на миловидном лице, алели губки. Глубокий вырез впереди открывал соблазнительную ложбинку между округлостями грудей. Пышная юбка взлетала, когда девушка кружилась в танце, мелькали ножки в медового цвета чулочках.

Процессия прошла мимо, зеваки толкали Марилева, и он отступил к надёжной ограде кадетского корпуса. Хотелось бежать следом за толпой, ловить шутки актёров и взгляды актрисы, но дворянин себя помнил. Человеку его звания такое негоже.

Улица опять опустела, и на противной её стороне Марилев увидел давешнего простолюдина. Парень стоял с мешком на плече — при деле, а то, ушёл бы с толпой. Глаза изумлённые и шалые, наверное, тоже увидел впервые женщину, живую как огонь, куда там чопорным девицам из его селения.

Взгляды юношей встретились, и Марилев прочёл чужой восторг, как отражение собственного. Он даже не ощутил ревности, ведь крестьянин и дворянин равно далеко находились от узретого только что идеала. Шум толпы затих в отдалении, оба пошли по своим делам.

В харчевне Марилев занял тот же столик и пока ждал заказанную еду, вспоминал, как соблазнительно улыбалась красивая лицедейка, как задорно постукивали по доскам точёные каблучки. Почему-то эта девушка показалась ему похожей на лесных фей, о которых рассказывала няня вечерами, когда потрескивал в очаге огонь, и тьма заглядывала в окна. Прекрасные девы соблазняли мужчин, заманивали дивными голосами в чащу, и оттуда уже никто не возвращался. На этом месте в сказке появлялся персонаж, которому всё же удалось выбраться обратно к людям, но он чах от тоски, ничего не ел и всё равно сбегал в заколдованный лес или заканчивал свои дни иначе, но достаточно плохо.

Быть может, феи теперь не бродят среди деревьев, а разъезжают с актёрскими караванами? Результат-то получается не хуже.

Принесли еду, и Марилев охотно за неё принялся. Сердце его героиня подмостков, возможно, и похитила, но аппетит пока не пострадал. Пора выкинуть из головы чувства, которые не сделают его воином, и привести в исполнение намеченное вчера.

Он уже допивал с удовольствием полюбившийся отвар, когда какой-то юноша остановился рядом с его столиком, а потом уселся напротив.

— Ты не возражаешь?

Марилев удивлённо поднял глаза от чашки, ему ещё предстояло привыкнуть к свободе городских манер. Незнакомец оказался худеньким и невысоким, кафтан сидел ловко, но обтягивал узкие плечи, а кисти рук, вольно положенные на стол, показались совсем детскими. На юном лице ещё даже не пробивался пушок. Что этот мальчик себе позволяет?

Берет плотно обтягивал голову и топорщился, словно волос под ним поместилось довольно много. Странно, их гораздо проще распустить по плечам. Марилев присмотрелся. Над ухом шляпа немного съехала и торчал из под неё край туго заплетённой косы. Мальчик с женской причёской? Что за чудеса! Или надо верить глазам, а не приличиям?

Только теперь он сообразил, что мужской костюм ввел его в заблуждение, а следовало сразу увидеть и женственную хрупкость сложения и едва намеченную, но всё же заметную под грубой тканью колета грудь, да и голос прозвучал слишком звонко даже для мальчишки. Девушка! Ничего себе тут порядки, если девчонки ходят одетые как парни. Ладно, в харчевне прислуживать, тем более, когда отец хозяин, но эта леди — а по одежде она не простого звания — кажется, разгуливает тут совсем одна.