Горе побежденным

– Игнациус правильно сделал – выскочат из-за густой дымки и выпустят торпеды. У их самодвижущих мин дальность хода десять кабельтовых, если не больше…

Договорить Небогатов не успел, послышался грохот сапогов бегущего человека и в салон влетел флаг-офицер лейтенант Северин – запыхавшийся, раскрасневшийся, глаза шальные.

– Ваше превосходительство просят подняться на мостик. В тридцати кабельтовых из-за тумана вышли японские корабли – вроде весь их пятый отряд. Опознали броненосец «Чин-Йен», три «симы», авизо, позади них еще какие-то крейсера с миноносцами. Командир приказал дать полный ход – идти им навстречу…

Небогатов уже не слушал своего флаг-офицера, не до того было старому адмиралу. Нахлобучив на голову фуражку, он устремился к двери, поминая на ходу командующего:

– Дьявол ему, что ли, ворожит! Как в воду всегда смотрит!

Глава 24

– Да куда оно уйдет, это старое корыто императрицы Цыси! У него сейчас не больше восьми узлов, и один путь на дно! А вот эти убегут, туман близко, вы их хоть еще одним снарядом зацепите, Василий Васильевич, а то безбожно промахиваются с двадцати кабельтовых!

Небогатов не скрывал раздражения – гнавшийся вот уже четверть часа за флагманской «Ицукусимой», на которой развевался вице-адмиральский флаг, «Суворов» ухитрился попасть лишь двумя шестидюймовыми снарядами, хотя вокруг вражеского корабля то и дело вставали всплески. То прямо по ходу, то за кормой или у бортов – все три башни правого борта лупили залпами, но промахи следовали один за другим, и это с оптимальной для боя, самой выгодной для русских кораблей дистанции.

А может, все дело в том, что броненосец сейчас выдал совершенно невозможные для него шестнадцать с половиной узлов, рванувшись в погоню, и артиллеристы «Князя Суворова» просто не смогли приноровиться к такой большой скорости, на которой еще не вели стрельбу.

Главный калибр, понятное дело, в бою не задействовали, да и зачем тратить такие снаряды против маленького крейсера водоизмещением чуть больше четырех тысяч тонн. Хватало за глаза шести 152-миллиметровых пушек, да десяток противоминных 75-миллиметровых скорострельных орудий буквально захлебывались стрельбой, настолько быстро выпускали снаряд за снарядом. Но это больше походило на психологическое давление – большая часть снарядов были обычными бронебойными болванками или были начинены ничтожно маленьким количеством пироксилина в пятьдесят грамм.

Но даже эти небольшие по весу снаряды наносили серьезные повреждения, тем более, что вражеский крейсер имел совершенно небронированный борт. Только его 120-миллиметровые орудия были прикрыты щитами, имелась броневая рубка, достаточно хорошо защищенная. Но зато огромное 320-миллиметровое орудие было обнесено солидной толщины барбетом в триста миллиметров, да сверху надет бронированный колпак в два дюйма. Такой же толщины была броневая палуба, но сейчас было трудно пробить ее настил – огонь велся настильный, дистанция до вражеских крейсеров быстро сокращалась, а потому не стоило надеяться на пробитие, если только не произойдет чуда.

– Ох, мать! Да как…

Небогатова чуть не сбило с ног чудовищным толчком, но он был подхвачен флаг-офицерами. «Князь Суворов» закачался всей своей тушей в пятнадцать тысяч тонн водоизмещения, и это всего от одного-единственного снаряда в 320 миллиметров. Страшный взрыв встряхнул корабль, и стало понятно, что в броненосец попали из чудовищной французской пушки, из которой попасть было невозможно – слишком неустойчивую платформу для такого монстра представлял небольшой по размеру крейсер.

– Попадание в противоминную батарею!

– Из «Мацусимы» стреляли!

Кто-то из офицеров произнес очевидную глупость – в отличие от двух «систершипов» орудие на этом крейсере стояло не в носу, а на корме, и сейчас использовалось, пусть и через большие промежутки. Зато 120-миллиметровые пушки всех трех вражеских крейсеров давно включились в бой, осыпая три русских броненосца градом снарядов.

– Она на корму стреляет, вот потому и попала в нас, крена на борт у нее нет, потому устойчива. Но надо же – не думал, что из нее попасть можно, да еще на четырнадцати узлах. Дистанция просто небольшой стала, вот сдуру и попали в нас, впредь наука! – совершенно хладнокровно произнес стоявший левее адмирала Небогатова старший артиллерийский флаг-офицер капитан второго ранга Курош, заросший «туземной» курчавой бородкой. Специалист толковый, но вот пьющий безмерно – от него и сейчас изрядно попахивало ромом. Все плавание пропьянствовал, не «пересыхая»!

Николай Иванович хотел сделать ему замечание, но не успел – снаружи на бронированной стенке рубки разорвался 120-миллиметровый снаряд, и в амбразуру залетели несколько осколков. Один из офицеров вскрикнул, а вот Курош молча упал навзничь, плашмя, без единого стона. Небогатов наклонился над ним и ужаснулся – на него смотрели безмерно удивленные, но начавшие тускнеть глаза, а лоб превратился в кровавую кашу, из которой торчали обломки черепа – от вида белых косточек адмирала замутило.

– Попали! «Ослябя» выбил концевого!