Горечь рассвета (СИ)

Ланс перестаёт гладить Барнаби и поднимается на ноги. Поворачивается спиной и молчит. Не знаю, о чём он думает, но мне приятно наблюдать за ним. Я не была уж очень хорошо знакома с мужчинами в своей жизни — все мои познания ограничивались книжными героями и прыщавыми юношами из приюта, где жила. Не знаю, похож ли Ланс на героя романов, но то, что он довольно красивый парень понятно даже мне. Жаль, что он отвернулся — кажется, цвет его глаз действует на мою пошатнувшуюся психику как наркотик. Никогда бы не подумала, что я, оказывается, влюбчивая и романтичная натура.

Неожиданно Ланс прерывает молчание:

— Знаешь, мне кажется, стоит только ступить на борт корабля, он каким-то образом развернется и отвезет нас в обратную сторону.

— Мы? — От его слов в душе разливается непривычное тепло. Хочется вскочить и прыгать от радости на одной ножке. — В каком это смысле «мы»?

Ланс резко поворачивается и пристально разглядывает моё лицо, словно обдумывая что-то, но спустя несколько минут тягостного молчания говорит:

— Расскажи мне о себе, — В голосе нет вопросительных нот — лишь требовательные. В его голосе сила, сопротивляться которой не могу. Да и не хочу.

* * *

Однажды, восемнадцать лет назад, в доме богатого купца Феликса Мортеля заболела дочь. Купец славился своим крутым и решительным нравом, дочь воспитывал один и на метр не подпускал к своей Диане ни одну живую душу. Особенно это касалось мужчин — ни один из них не имел права даже одним глазом взглянуть на девушку. Жена купца умерла в родах, и больше всего на свете он боялся повторения судьбы для своей единственной и так отчаянно любимой дочери. Страх перед незнакомыми мужчинами, которые могли совратить его малышку и тем самым отнять у несчастного отца, был так велик, что даже образование Диана получала по переписке. Все лучшие умы государства, лучшие представители университетов, с удовольствием обучали девочку по средствам пространных писем, тем более что училась Диана хорошо, а вознаграждение ученые умы получали за свой труд даже слишком щедрое.

Шли годы, девочка росла на редкость красивой и умной. Тосковала она в своей клетке, хоть и золотой, безумно и вот однажды слегла окончательно. Просто в один из дней она не нашла в себе силы подняться с кровати.

Купец забил тревогу — шутка ли, единственная дочь умирает буквально на глазах, слабея с каждой минутой всё больше и больше. Пригласив для консультации свыше десятка лучших специалистов, купец решил узнать, возможно ли будет и лечение ненаглядной дочери осуществить дистанционно.

— Тоже по переписке? — хохотнул один из эскулапов, холеный брюнет с роскошными, завитыми по последней моде усами — лучший по части сердечных хворей.

Купец заскрипел зубами, явно разгневанный такой бесцеремонностью, что смел позволить себе какой-то паршивый докторишка! И когда над ним вздумали издеваться? Когда его Диана лежит бледнее простыни и даже от еды отказывается? А сегодня, между прочим, ее любимый крем-суп подан, специально! И даже Мортель согласился отведать этой мутной остро пахнущей сыром и специями жижи? Да если бы было нужно, он бы и из холерной лужи выпил, не то, что какой-то супчик похлебать — не смертельно же.

— Вы понимаете, господин Мортель, что без должного осмотра ни один из моих коллег, я уверен, не сможет дать точного ответа, что именно убивает вашу дочь, — подал голос другой врач, ещё бодрый седовласый и уставший — специалист по лёгочным заболеваниям. — Это же не уравнения решать и не романы обсуждать. Медицина — наука, не допускающая слишком больших расстояний.

— Точно — точно! — сказал третий, врач — инфекционист — крупный мужчина средних лет с окладистой, слишком даже ухоженной рыжеватой бородой. — Каждому из нас придется встретиться наедине с вашей дочерью и провести полный осмотр, согласно тому профилю, в котором мы, я надеюсь, являемся лучшими из лучших по обе стороны Царского моря.

Купец готов был скрипеть зубами от досады, потому что все до единого сходились во мнении: необходимо провести осмотр пациентки, причем немедленно, ибо каждая минута бессмысленных, по их мнению, споров ведет к неминуемому концу жизни его обожаемой Дианы.

Ах, если бы можно было вылечить дочь от этого странного недуга травами и заговорами, как раньше! Но нет, ничего не помогало и придется, по всей видимости, допустить всех этих мужчин к постели его малышки. Но, как бы ни было Мортелю больно только от одной мысли об этом, он смирился: несмотря на все свои странности, он был все — таки здравомыслящий и современный человек. И неважно, что он при этом чувствовал — здоровье Дианы намного важнее всех его страхов и тревог. Потому как, если она умрёт, Мортелю незачем будет жить дальше.

Скрепя сердце, он позволил врачам провести все необходимые им манипуляции. Долго доктора осматривали девушку, каждый про себя отмечая её небывалую красоту: белокурые волосы, спадающие упругими волнами до колен; зелёные, словно майская зелень, глаза и нежная, бархатистая кожа. Но опасаясь гнева Мортеля, эскулапы восхищались девушкой исключительно молча.