Горечь рассвета (СИ)

— Диана, дорогая моя, не плачь, пожалуйста. — Мортель протянул руку и погладил дочь по голове. — Мне совершенно наплевать на то, о чем говорят эти жалкие людишки, понимаешь? Всю твою жизнь я только и делал, что пытался оградить тебя от их губительного влияния. Я знал, что ничего хорошего не будет, начни ты с ними общаться. Я защищал тебя, как мог. Да, я ошибся. Возможно, не нужно было тебя так сильно опекать. Но сделанного не воротишь, и все, что мне остаётся — смириться с той правдой, что ты расскажешь мне. После этого я не знаю, что буду делать. Может, я убью того, кто это с тобой сделал. Может быть, наоборот — он станет твоим мужем, и вы в любви и согласии проживёте остаток дней, радуя меня каждый год внуками. Я просто всегда слишком сильно боялся, что однажды ты покинешь меня точно так же, как покинула меня твоя мать. Но в первую очередь я должен знать правду, какой бы горькой или невероятной она ни была. Ты понимаешь меня?

Диана слушала отца, прикрыв глаза. Мортель не мог понять, какие эмоции отражаются на этом прекрасном лице, которое он знал даже лучше, чем свое. Но в этот момент он впервые в жизни не понимал свою дочь.

— Папа, пообещай мне, что не примешь меня за сумасшедшую, — открыв глаза и жалобно всхлипнув, попросила Диана.

— Я тебе обещаю, — приложив правую руку к тому месту, где лихорадочно билось измученное сердце, торжественно поклялся Мортель.

— Ну, хорошо.

Вздохнув, Диана начала свой рассказ:

— Несколько месяцев назад я почувствовала странное томление в груди. Со мной такое иногда случалось после прочтения некоторых романов, но я не знала, что это. Тело будто сжигало огнем, я не могла и минуты усидеть на месте, в голове галопом скакали мысли. Обычно, в таких случаях я шла к берегу озера, где в тени раскидистых ив могла подумать о своей жизни и немного пофантазировать о том, какими бы были мои дни и ночи, если бы ты позволил мне выходить в свет и общаться с людьми. Папа, я так мечтаю танцевать! Ну, да не об этом сейчас. Я пошла к озеру, прихватив с собой корзинку с любимыми продуктами и небольшую бутылку лёгкого вина, что обычно помогало мне снять накопившееся напряжение. Ты знаешь, папа, от вина моя голова становится совсем лёгкой и такое чувство, что я способна летать.

В тот день погода стояла замечательная: весна уже понемногу начала вступать в свои права, лёд на озере почти полностью растаял, а мне, к тому же, было так жарко и душно, что я смело отправилась к берегу. Не знаю, сколько сидела в одиночестве, как вдруг яркое солнце закрыло тучи, небо потемнело, и холод пронизал до костей. Мне никогда не было настолько холодно! Ох, как я пожалела, что по наивности, в надежде на обманчивое тепло, не оделась с большей тщательностью. Быстро собрав разложенные на покрывале припасы, решила отправиться домой. Но какая — то сила не пускала меня! Я действительно не смогла подняться! Честно сказать, я очень испугалась, что со мной приключилась какая — то страшная болезнь, что отнимет способность ходить. И тут на мою подстилку прилетел ворон. Папа, я никогда до этого не видела столь огромных птиц. И столь же красивых! Необыкновенным было его оперение: чёрное, словно сама ночь и отливающее серебром. А какие были у него глаза! Мудрые, всезнающие. Казалось, что не осталось в этом мире ничего, что бы ещё не видели эти глаза. Залюбовавшись необыкновенной птицей, я потеряла счёт времени. Мне уже никуда не хотелось уходить, даже несмотря на то, что воздух с каждой минутой становился все прохладнее. Но я совершенно перестала ощущать своё тело, только душа имела в тот момент для меня значение! Понимаешь? Я смотрела в глаза странной птице, он отвечал мне тем же и пусть меня убивают, я не смогу ответить на вопрос, как долго это длилось. Только дальше произошло то, чего я никогда не видела ранее и о чем даже не читала в своих многочисленных романах. Ворон превратился в высокого мужчину, который смотрел на меня все теми же глазами — глазами, что познали саму тьму.

Я никогда до этого не видела ни одного мужчину, кроме тебя. Мне не с чем сравнивать, но я могу поклясться, что такого человека сложно забыть. Он был поистине огромен! В сапогах и плаще столь чёрного цвета, что даже сама ночь не может быть настолько же тёмной. Я словно завороженная смотрела на того, кем оказался ворон. Я не знаю, был он молод или стар, красив или страшен, добросердечным или злонамеренным. Только знаю, что с первого взгляда на него поняла, что полюбила так, как никого больше полюбить не смогу. Полюбил ли он меня также? Не уверена, что этот человек вообще способен чувствовать хоть что-то.