Горец. Чужие. Чернокнижник

— Все эти имена принадлежат умершим в младенчестве детям, — продолжил Дуайт.

Бренда тряхнула головой.

— Я не могу понять… — произнесла она.

Peг снял очки и устало протер глаза.

— Я думаю, что всё это выглядит примерно так, — сказал он. — Этот парень родился примерно в семнадцатом веке, проживал лет семьдесят, потом имитировал собственную смерть и возникал снова, но под другим именем. А имена он находил в копиях свидетельств о смерти.

Бренда была потрясена.

— Господи, — ошеломленно пробормотала она. — Peг, но это невозможно…

Газетные киоски на следующий день были заполнены изданиями с изображением широколицего мужчины с огромным шрамом через всю шею. Подписи под фотороботом говорили о том, что именно он и является неуловимым охотником за головами, который держит в страхе огромный город. Лейтенант Маршалл впервые за последние дни не был обруган за некомпетентность и растерянность. Правда, до развязки дела было далеко, но наконец-то появились хоть какие-то результаты

Об этом дне Горец помнил всю свою жизнь. Каждый год он приходил в этот день в церковь и ставил свечку всем женщинам, которых он любил и которых давно пережил.

Он вошел в католический храм на Пятой авеню — собор Святого Патрика. Сейчас, в середине дня, здесь было немного народу. Отдельные посетители сидели на скамьях, другие — молились возле высоких распятий. Хор мальчиков за алтарем негромко исполнял псалмы. Руководил ими невысокий священник в черной сутане. Две пожилые монахини шептались о чем-то в проходе между скамьями.

Горец подошел к небольшому скульптурному изображению богоматери, под которым горели свечи, взял свечу и зажег ее.

— Тебе, моя дорогая Хезер, — тихо сказал он. — С днем рождения… И тебе, Юстина, и тебе, Кэтрин…

Он сел на скамью недалеко от алтаря. Внезапно в тишине храма раздались тяжелые шаги человека в грубых армейских ботинках. Монашки недоуменно посмотрели на двухметрового широкоплечего верзилу с широким лицом. Он был одет в короткую кожаную куртку с металлическими заклепками и кожаные джинсы.

Караган остановился перед скульптурой божьей матери и, грубо смеясь, стал тушить горевшие свечи. Посетители стали незаметно удаляться из церкви. Караган подошел к Горцу и положил руку ему на плечо.

— Кастегира больше нет, — хрипло произнес он. — Остались лишь мы с тобой.

Горец обернулся. Караган с улыбкой уселся на скамье позади него. Он был совершенно лыс, только над правым ухом свисала длинная черная прядь волос.

— Приятно увидеть тебя, Караган, — мрачно улыбнувшись, сказал Горец. — Кто тебя так постриг?

Караган широко улыбнулся.

— Я маскируюсь, — прохрипел он. — Так меня никто не узнает.

Горец усмехнулся.

— Я узнал тебя.

Караган откинулся на скамье и вытянул вперед ноги.

— Что тебе нужно? — угрюмо произнес Горец.

Караган снова улыбнулся, сверкнув глазами.

— Твоя голова, — ответил он. — И все, что с этим связано — власть, сила…

Монашки направились к выходу. Проходя мимо Карагана, они остановились и укоризненно посмотрели на него.

— Чем интересуетесь, дамочки? — грубо сказал он и стал делать языком непристойные движения.

Они в ужасе поспешили к выходу. Священник стал выводить из храма мальчиков. Воцарилась полная тишина, которую нарушал только громкий и грубый голос Карагана.

Проводив взглядом монахинь, он повернулся к Горцу и прохрипел:

— Монашки… Никакого чувства юмора!

Горец посмотрел на него прищуренными глазами. В его взгляде сквозила ненависть.

— Жаль, что меч Рамиреса не отрубил тебе голову, — тихо произнес он. — Испанец был прав — ты действительно дикарь.

Караган наклонился к Горцу и злобно произнес:

— Рамирес был гнусной жабой! Он умер на коленях! Я отрубил ему голову. Кровь в его теле не успела остыть, а я уже изнасиловал его женщину!

Горец непроизвольно вздрогнул. Караган пристально посмотрел на него и ухмыльнулся.

— Понимаю… — протянул он. — Рамирес солгал.

Горец отвернулся. Караган осклабился и наклонился к нему.

— Она была не его женщиной. Она была твоей женщиной… — громко сказал он. — И ты ничего не узнал от неё об этом. Она молчала. Я могу сказать тебе, почему. Я дал ей нечто такое, чего никогда не мог дать ей ты. Мак-Левуд!

Горец вскочил и схватил Карагана за куртку. Тот грубо рассмеялся и выкрикнул:

— Втайне она всегда ждала моего возвращения!

Горец тряхнул его за грудь. Караган вскочил и злобно прошипел ему в лицо:

— Мак-Левуд, не забудь то, чему тебя учил Рамирес! Тебе это еще пригодится!

Горец отпустил его и тихо произнес:

— Ты не можешь остаться здесь вечно.

Караган снова уселся на скамью и смерил Горца презрительным взглядом.

— Ты слабак, Горец. Ты всегда был и будешь слабеё меня!

Горец подошел к нему и схватил рукой за горло.

— Я буду ждать тебя, — медленно произнес он, наклонившись к Карагану. — Там, за стенами этого храма.

Он отпустил горло врага и ушел. Караган расхохотался и крикнул ему вслед:

— Прощай, Мак-Левуд! Я удовлетворен разговором.