Горец

— Алена! — на мою голову ложится его ладонь, заставляет вскинуть на него глаза. — Поцелуй меня, — это с удовольствием. Медленно поднимаюсь на ноги, прижимаясь к горячему телу. Сплетаются не только руки, но языки, дыхание, могли бы и тела.

Давид толкает меня на кровать, театрально падаю, не скрывая свою озорную улыбку. Его карий взгляд пылает, я облизываю пальцы и пошло развожу ноги в стороны, трогая себя между ними.

— Ты сведешь меня с ума, — хрипит, с интересом наблюдая за моей рукой.

— Тебе же нравится, — утверждаю, следя за его рукой на члене. Ухмыляется, обжигая меня жарким взглядом. Не думала, что когда за тобой наблюдают, и ты наблюдаешь, заводит не хуже, чем поцелуи и ласки. Все же бокал шампанского сыграл роль, на трезвую голову я бы залезла под одеяло и, как девственница в первую брачную ночь, дожидалась суженного.

— Нравится. Ты мне очень нравишься и все твои закидоны, — нависает надо мной. Странно смотрит в глаза, потом на губы, вновь возвращается к глазам.

— Прошедший год меня порадовал.

— Мной?

— Тобой, — склоняется к лицу, нежно целует губы, неторопливо двигает бедрами, я навстречу, восторженно выдыхая. Он во мне, без преграды, в очередной раз чувствую его каждой клеточкой.

— Я люблю тебя, — целую подбородок, прикрывая глаза, подстраиваюсь под неспешным темп движений. В ответ Давид бормочет что-то непонятное, явно не на русском.

Спустя какое-то время, сжимая мужа руками-ногами, кусая его за плечо, чтобы не кричать на весь дом в своем удовольствие, чувствую слезы на губах. Слизывает солоноватые дорожки, целует закрытые веки, ускоряется, толчки становятся резкими, глубокими. Свой стон вдыхает мне в рот, замирает, покрываясь мурашками. Скольжу пальцами по каждой на коже спине. Не спешим разъединяться, едины.

— Ты правда не против, если будет девочка? Я просто еще не посмотрела по-восточному календарю, когда там надо активно трудиться для зачатия мальчика?

— Ален, я действительно не зациклен на мальчике или девочке, — чмокает в кончик носа, к моему сожалению, ложится рядом. Правда, сгребает в охапку и накрывает нас одеялом. Некоторое время лежу молча, слушая его дыхание и сердцебиение, ощущая прохладу шелкового пододеяльника и простыни. Передергиваю плечами.

— Ты замерзла? — сильнее прижимает к груди, утыкаюсь лицом в плавный переход между шеей и плечом.

— Шелк, однако, холодит. И ты забыл свечи.

— В другой раз.

— А если я пожелаю ванную с шампанским?

— Будет тебе ванна.

— Ты готов исполнить все мои хотелки?

— Если ты от этого будешь счастлива, почему бы и нет.

— Тогда может заберем Хадю с нами? Я буду очень счастлива. И больше ничего такого не попрошу.

— Ален, — отстраняется, потирает ладонью щеку, смотря на меня серьезным взглядом руководителя. — Я согласился взять ее с нами в горы не для того, чтобы ты меня потом убедила в важности ее присутствия в Сочи.

— Давид, она совсем малышка, ей очень хочется внимание родителей. Причина ее молчания в стрессе, и в том, что взрослые зациклены на своих проблемах, обидах и не хотят интересоваться тем, что у нее на душе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Давай не будем сейчас об этом говорить! — резко реагирует, секунду смотрит на меня раздраженном взглядом. Справляется с собой, примирительно улыбается, пытается вновь обнять, но мне обидно. Обидно за Хадю, потому что я ее понимаю, как никто.

— Тебе совсем плевать на дочь?

— Мне не плевать на дочь, но я тебе уже говорил, что невозможно взять и вырвать ее из привычного образа жизни и перевезти в Сочи по твоей прихоти! — кажись разозлился. Мы одновременно вскакиваем с кровати, я радуюсь, что моя пижама лежит на кресле, торопливо одеваюсь.

— Знаешь, я ненавижу молчание. Мои родители вечно молчали о проблемах в семье, о смене статуса семьи, о том, что каждый уже устроил свою жизнь. Они считали, что меня эти изменения никак не касаются, я же взрослая девочка. Была семья, мама и папа и раз ее не стало. Вечеринки, вызывающее поведение, высокомерный вид, активный блог в Инстаграме — успешные попытки спрятать маленькую Алену, которая, не смотря на совершеннолетие, все еще любит своих родителей и хочет оказаться между ними. Мой папа думал, что я тратила его деньги от безделья, от неустроенности личной жизни, хотел подобрать мне жениха на свое усмотрение. Снять ответственность со своих плеч, удачно выдав свою доченьку за какого-то крутого парня, — вот зарекалась себе, что не буду выворачивать душу наизнанку, не буду копаться в прошлых обидах на родителей, не буду вспоминать то, что было до знакомства с Давидом. Ан нет…видимо мне нужно все это сказать, чтобы он понял, какие чувства испытывает его четырехлетняя дочка. Пусть не в таких масштабах, но тема с ней у нас одинаковая.