Гори жить (СИ)

Вместительный пауэрбанк позволял гонять смартфон, не задумываясь об экономии заряда, и, досмотрев веселое двухчасовое кино, Майк включил запись длинного и по-английски обстоятельного детектива, читаемого нараспев в два голоса — и только так забылся.

Беспокойные сны то заставляли его тосковать без причины; то превращали увиденную в фильме эротику в ожидание хардкорного порно; то транслировали звуки, которым здесь, вдали от московской квартиры и офиса, появиться просто неоткуда.

Майк ворочался и просыпался, досадовал на сползание с каремата на камни и снова проваливался в сон лишь с тем, чтобы через пять минут — как ему казалось — снова проснуться. Утром он встретил разбитым, и его тут же одолело отчаянное желание выпить двойную дозу кофе — а потом еще одну такую же. Но стимуляторы в горах нежелательны, и ему пришлось выгонять себя из спального мешка усилием воли, без надежды на горячий кофе.

Собирался он через силу, однако стоило пойти в гору, как на душе стало веселей, а в теле вновь заиграла энергия.

К послеобеденному часу второго дня он пришел к Приюту Гара-Баши и остановился, хотя по ощущениям мог легко прошагать еще час, чтобы добраться до Приюта Одиннадцати, а то и вовсе не останавливаться — дойти до вершины Эльбруса и вернуться сюда же, к Бочкам! Да только силы надо беречь, как запомнилось ему еще в Африке — и он берег, и дальше не пошел.

Ему повезло с номером: единственный люкс, забронированный кем-то очень заранее и оплаченный лишь частично, пустовал, раздражая хозяев неполученной прибылью. Майк согласился заплатить полную цену, за что был вознагражден горячим душем и удобной кроватью.

Он прилег и задумался: с одной стороны, нужно бы выйти наружу, подняться пешком в гору и затем спуститься вниз, в номер. Акклиматизация, его учили, достигается просто: ходишь повыше, спишь пониже. С другой стороны, можно не тратить времени даром и уже этой ночью отправиться на Эльбрус.

Мысль показалась здравой, а осознание собственного здравомыслия радует всякого. Чего ждать? Сейчас он выспится, а там пойдет походит по самой высокой горе Кавказа, и вернется победителем.

Майк укрылся пледом и расслабился. Опять снилось черт-те что; но сознание распознавало несуразицы, порождаемые воспаленным воображением и отказывалось просыпаться. Уже стемнело, когда ему привиделся кошмар, от которого он очнулся моментально и заснуть уже не пытался.

В том чудовищном сне он смотрел выступление какого-то народного хора — хотя ни разу в жизни не присутствовал на подобном мероприятии — и безликие фигуры в атласных косоворотках и сарафанах с платочками выплясывали какой-то адский танец с дикими уханьями, ошеломительными прыжками и головокружительными вольтами на потеху публике.

Проснулся же Майк после того, как пара напомаженных ведущих голосами из программы «Время» объявила песенно-танцевальный номер «Ой ты ёханый бабай, сиди дома не гуляй!» — и шутовское кодло бросилось в разнузданный перепляс, выкрикивая малоосмысленные и неприличные частушки.

Майк вскочил в холодном поту, с бьющимся как молот о наковальню сердцем и с тошнотой, подступающей к горлу откуда-то глубже, чем из желудка.

Роскошный номер позволял коротать время в кресле у зажженного камина, и ему захотелось разжечь огонь — да так и сидеть, пока снова не сморит сон и не поманит кровать. Однако стоимость каждого запасенного отельерами полена превращала сучковатую еловую дровеняку в драгоценное эбеновое дерево, да и не затем он сюда шел, чтоб по-стариковски кутаться в одеяла и щуриться на пламя.

Чего ждать? Сколько можно терять время попусту? Если выйти сейчас, с ночи, можно не спеша пройти дольше и больше, чем это удается торопливым туристам. Быстроногий Ахиллес не догонит черепаху, учил Зенон. Вот он и станет этой недостижимой черепахой!

Майк вскипятил воды, залил ею овсяные хлопья, перемешанные с горстью изюма и кураги. Лучший завтрак — это легкий ужин!

Положив в рюкзак лишь самое необходимое, он связал остаток вещей в узел и поручил его хранение метрдотелю. Десять вечера. Или ночи? Можно выходить!

Полночь застала Майка мерно шагающим между Приютом Одиннадцати и скалами Пастухова. Он шел, следя за дыханием и борясь с желанием переставлять ноги побыстрее. Озирая окрестности, чтоб вдоволь налюбоваться блеском снега под луной, черно-фиолетовым небом и горами, величественными в ночи, он часто вдыхал кристально чистый воздух и не осознавал, что лучше бы дышать пореже и поглубже…

Над головой сверкали звезды. Тропа, вертя Майком то влево, то вправо, направляла путника к Полярной звезде. Вон внизу — Большая Медведица. Вверху справа — Кассиопея, еще правее где-то светится туманность Андромеды. Ух, как хотелось ему в детстве долететь до этой галактики на космическом корабле первым из землян! Он и сейчас не против — но лететь-то пока не на чем…

А вон слева вверху — Вега! Она поближе Андромеды, но до нее все равно не добраться. Не дано летать человеку, даже птица вольней него!