Горячая весна 2015-го

— Или вы пришли попрощаться? Учитывая, что сейчас творится в анклаве, нашим с вами контактам осталось всего несколько часов, а потом они потеряют всякий смысл.

— Да, вы совершенно правы — потеряют. — Осокин ослепительно улыбнулся, посмотрел зачем-то на часы и указал госсекретарю на кресло. — Не хотите ли присесть, мистер Хейли?

Тот сел, машинально прикидывая, что же такого может сообщить ему этот русский. В анклаве до разгрома их частей оставались считаные часы, вероятность военных успехов, подобных позавчерашнему разгрому бригады, по мнению американца, была слишком мала, но Осокин совсем не выглядел расстроенным.

— Ну, что там у вас? — недовольно спросил американец.

Осокин не торопился. Он извлёк из лежащей перед ним папки какой-то документ на официальном бланке и потряс им в воздухе, одновременно глядя на часы.

— Не паясничайте, господин советник, — сказал госсекретарь по-русски. — Давайте сюда, что там у вас.

— Я не могу отдать вам эту бумагу ещё тридцать секунд, — ухмыльнулся тот, откровенно забавляясь ситуацией. — Впрочем, чёрт с вами. Берите.

Он протянул американцу листок. Хейли внезапно понял, что от волнения не может прочитать ни строчки, и полез в карман за очками.

— Копии этого документа, — сказал русский, — переданы правительствам всех государств, ведущих сейчас боевые действия против Российской Федерации. Прямо сейчас он передаётся в Вашингтон по прямой линии между столицами наших стран. Через десять минут несколько ядерных устройств будут подорваны вблизи американских берегов и в районе крейсирования американских боевых кораблей.

— Вы не посмеете… — начал Хейли.

Очки прыгали в его внезапно задрожавших пальцах, никак не желая раскрываться.

— Кретин! — рявкнул Осокин, моментально подтверждая репутацию неполиткорректного грубияна, которую имел в дипломатических кругах. — Наши ракеты уже в полёте. До подрыва им осталось десять, то есть уже девять минут! Это предупреждение, от их взрыва никто не пострадает. — Он помолчал и добавил: — Я надеюсь.

Госсекретарь наконец справился с очками и впился в ровные строчки текста.

— После их подрыва у вас останется ровно пять часов на прекращение боевых действий, — уверенным голосом заявил русский. — До полуночи по московскому времени. Если к этому моменту вооружённые силы Соединённых Штатов и их союзников не прекратят огонь, мы заявляем о том, что подвергнем как войска, так и стратегические объекты стран Коалиции ядерной бомбардировке.

— Oh shit! — выдохнул американец и вскочил на ноги с такой поспешностью, что полумягкое кресло повалилось на бок, грохнув о дорогой дворцовый паркет пластмассовым подлокотником.

— Далеко собрались? — осведомился Осокин. — Можете не торопиться. Ваш президент получил этот же ультиматум одновременно с вами, так что связываться с ним сейчас бесполезно. Я предлагаю вам провести это время здесь, а когда там, — он указал на телевизор, — покажут грибок на фоне статуи Свободы, тогда и запросите инструкции. Потом я пойду собирать журналистов. Люблю пресс-конференции, а эта обещает быть особенно интересной.

— Вы маньяк, мистер Осокин! — срывающимся голосом заявил Хейли и быстрым шагом направился к дверям.

— Я знаю! — с интонацией Гери Олдмена донеслось ему в спину.

14 мая 2015 года, 8.56 местного времени (18.56 по Москве). Западное побережье США

Обзорная РЛС Национальной гвардии, развёрнутая возле маяка «Точка Арена» в сотне километров к северу от Сан-Франциско, обнаружила подлетающие с северо-запада крылатые ракеты, когда они проходили траверз отмеченного маяком мыса. Курс ракет не оставлял сомнений в цели, на которую они были направлены. Десять минут назад НОРАД всё же объявил общую тревогу всем силам ПВО, поэтому батарее комплексов «Пэтриот» на полуострове Рейс было приказано открыть огонь немедленно. «Пэтриот» получал целеуказание со спутников, но для малозаметных ракет, опустившихся на подходе к американскому побережью до высоты в пятнадцать метров, это оказалось неэффективным. Тем не менее их собственная батарейная РЛС, развёрнутая в угрожаемый сектор, по информации, переданной через терминал системы JTIDS, обнаружила цели над морем на дистанции в тридцать километров без особого труда. Куда хуже оказалось то, что наклонные пусковые установки зенитного комплекса имели ограничение по углу наведения и для обеспечения кругового обстрела оказались развёрнутыми по азимутам, лежащим на сто двадцать градусов друг от друга. Времени на их разворот не было, и приближающиеся ракеты встретил огонь только одной пусковой. Командир батареи, как и предписывалось уставом, атаковал две приближающиеся цели двумя ракетами каждую. И только после их выхода из контейнеров понял, что стрелять больше нечем. Перезарядка занимала не меньше двадцати минут, разворот уже заряженной — не менее пяти.