Горячая весна 2015-го

Над ракетой раздался пронзительной вой сирены, на фермах освещения включились красные проблесковые маячки, отбрасывая кровавые отблески на металлические конструкции.

— Предлагаю пройти на КП, — сказал генерал. — Установка закончена, теперь люди должны покинуть место старта. Заправочный комплекс у нас действует автоматически.

9 апреля 2015 года. Россия, Ивановская область

Учения начались в два часа ночи по московскому времени. Батальон, стоявший полевым лагерем в сорока километрах от Иванова, был поднят по тревоге и, погрузившись на бронетехнику, начал выдвижение в направлении, которое было заранее известно только командиру и начальнику штаба.

То, что период крайне интенсивной боевой подготовки, длящейся последние два месяца, должен был завершиться масштабными учениями, было известно всем. Но слухи относили эти учения на конец апреля или даже на начало мая. Практическое десантирование аэродромной группы, в составе двух батальонов 217-го парашютно-десантного полка с боевой техникой, само по себе было чрезвычайным событием. Но то, что это элемент чего-то большего, стало понятно к рассвету, когда кроме длинной вереницы Ил-76, куда они должны были погрузиться — первые из них как раз заходили на посадку, когда голова колонны бээмдэшек [21]показалась из леса, — в воздухе прошло минимум в два раза больше.

Возле полосы был заранее развёрнут заправочный пункт, но саму заправку только имитировали — боевым машинам предстояло десантироваться с тем запасом топлива, которое оставалось в баках после ночного марша. Погрузка началась немедленно и в рёве и свисте турбореактивных движков (самолёты не глушили по одному двигателю) продлилась около полутора часов против двух предусмотренных нормативом. Боевые машины, укутанные сверху зелёными тюками парашютных систем, одна за другой, плюясь солярной вонью и пачкая рампы и ребристые металлические полы глиной под страдальческими взглядами бортинженеров, вползали в грузовые отсеки транспортных самолётов, замирая на своих местах. Десантники специальными замками крепили машины к монорельсу, устанавливали на корме каждой из них блок наддува, предназначенный для надувания амортизатора перед приземлением, надевали на гусеницы специальные чехлы. После этого механики-водители уменьшали клиренс, и теперь вся масса БМД приходилась на две широкие лыжи, на которых, скользя по напольным роликам, боевая машина должна выехать из грузового отсека, когда раскроется вытяжной парашют.

Небольшая задержка вышла только с батальонным пунктом боепитания. «Ракушка» [22]с молодым водителем криво взобралась на рампу, пришлось съезжать на землю и повторять.

Закончив погрузку, десантники выстраивались возле самолётов, на которых им предстояло подняться в небо. Офицеры парашютно-десантной службы, торопливо перебегая от одной группы к другой, проверяли правильность крепления и исправность парашютов тех солдат, которые должны были десантироваться индивидуально, обходя стороной стоящие «налегке» экипажи боевых машин. На последних смотрели с некоторым сочувствием: одно дело отделяться от самолёта с персональным куполом и совсем другое — в тесной металлической коробке, распятым в ложементе, гадая, сработает ли система как надо. На учениях технику в основном бросали без экипажей, но в последнее время забытые было навыки стали вспоминать, и не обошлось без ЧП: пару недель назад в многокупольной парашютной системе одной из БМД не раскрылись целиком два из десяти куполов и «четвёрка» ударилась о грунт с запредельной скоростью. На чудо никто не надеялся, но оно произошло — три члена экипажа остались в живых, хотя сколько времени им теперь предстояло провести в госпитале, не брался предсказать никто. Зато их бээмдэшка оказалась вполне боеспособной.

— Слышь, Муха, настоящая война тоже так начнётся! — перекрикивая реактивный свист, сообщил один десантник другому. — Будем лететь и не знать, куда выбросят! И думать, что учения!

— А может, уже не учения? Уже началось? На днях чухна в Таллине опять наших избила. Сейчас бросят туда — будем учить местных, сколько букв «Н» в слове «Таллин»!

— Патроны, надеюсь, тогда дадут настоящие, — первый щёлкнул пальцами по втулке для холостой стрельбы на стволе своего автомата, — а то подстава получается. А сколько там «Н»?

— Ни одной! — ухмыльнулся Терентьев. — Правильно пишется — «Ревель»! — Он приставил ладонь к глазам, смотря против восходящего солнца. — Вон, смотри — бегут! Сейчас всё узнаем.

Офицеры батальона разбегались от самолёта командира аэродромной группы. Старший лейтенант, командир их взвода, затормозил на бетоне перед подчинёнными, поправил автомат, укреплённый на груди над чехлом запасного парашюта, и достал листок бумаги.