Горячее дыхание войны

Почувствовав на руках ремень, Рюмин сразу обмяк. Со стороны могло показаться, что он утратил всю свою волю, что он сломлен психически и физически. Может, кто-то другой и поверил бы в это, но только не Никаноров. Вполне могло быть, что поникший вид – маскарад, чтобы усыпить бдительность старшего лейтенанта.

– Что это ты приуныл? А ведь ещё недавно таким разговорчивым был. Предлагал разойтись «по-хорошему». Ну что, чья взяла, а?

Рюмин не отвечал. Он лежал на животе со связанными за спиной руками и тяжело дышал. Александр рывком поднял его на ноги, подтолкнул вперёд.

– Давай иди. И не вздумай шутить. Ты мне уже сильно надоел. Так что больше церемониться я с тобой не буду. Ты меня понял или повторить?

Свои слова старший лейтенант подкрепил тычком стволом автомата в спину немецкого агента.

– Всё я понял. Можешь не повторять.

Шёл Рюмин медленно, тяжело. Даже не шёл, а брёл, спотыкаясь через каждые несколько шагов. Уж очень сильно ему не хотелось садиться обратно в кузов полуторки. Он прекрасно понимал, что потом с ним будет. Сначала допросы, а потом расстрел. По закону военного времени. Никто с ним церемониться, конечно, не станет. Могут пообещать снисхождение, сказать, что трибунал учтёт его раскаянье, сотрудничество, а потом – расстрел.

И поэтому не шёл, а брёл Рюмин по лесу, лихорадочно соображая, как отделаться ему от старшего лейтенанта, как спасти свою жизнь.

– Слышишь, старший лейтенант, – сказал он. – Ну вот доставишь ты меня к своим, ну а дальше что? Тебе орден дадут? Или в звании повысят? А может быть, у вас есть денежные премии за поимку немцев? Тебе какая польза? Может, давай договоримся, а?

– Нет, Рюмин, ни о чём мы с тобой никогда не договоримся, – со злостью в голосе ответил Никаноров, – потому что ты предатель, и ответишь ты за своё предательство по всей строгости нашего советского закона.

Немецкий агент остановился, обернулся и закричал:

– Ты разве не понимаешь, что скоро здесь будут немцы?! Ещё день-два и всё, Брянск падёт, а потом и Москва. Ты разве это не понимаешь?! Соображать же надо своей дурной головой! Соображать!

Александр насмешливо усмехнулся, а Рюмин, воодушевлённый его молчанием, продолжил:

– Давай вместе уйдём к немцам, а? Гарантирую, к тебе отнесутся очень хорошо. Ты получишь всё, что захочешь! Если захочешь – пойдёшь в немецкую армию служить, а нет – тебе предложат хорошую должность в гражданской администрации какого-нибудь города. Деньги получишь! Много денег!

Этого Александр стерпеть уже не мог. Он с размаху ударил прикладом автомата по лицу немецкого агента, и тот свалился на землю как подкошенный.

Старшего лейтенанта тут же прошиб холодный пот.

«Убил», – промелькнуло у него в голове.

А Рюмин действительно был похож на мертвеца. Его лицо побледнело, глаза закрылись, сам не шевелился. Казалось, он даже не дышал.

Александру захотелось громко закричать от отчаянья. Он так старался. Столько усилий. Всё зря! Это просто какое-то фатальное невезение. Как будто бы его кто-то сглазил.

Поколебавшись несколько секунд, Александр нагнулся к предателю, померил пульс. Он был, но слабый. Главное, Рюмин жив. От сильного удара он просто потерял сознание.

«Что же теперь с ним делать?» – подумал старший лейтенант.

Он потряс за плечо потерявшего сознание немецкого агента, а потом несколько раз легко ударил его ладонью по щекам. Увы, это не дало положительного результата.

Оставалось только ждать. Александр уселся на пригорке метрах в трёх-четырёх от Рюмина, достал пачку папирос и негромко выругался. Папиросы во время схватки все помялись. Что теперь курить?

Никаноров философски улыбнулся. Что ж, смятые папиросы по сравнению с пойманным Рюминым – это ничто.

Но курить хотелось, поэтому старший лейтенант осторожно собрал рассыпавшийся табак в одну кучку, нашёл одну более-менее целую папиросу, сделал из неё самокрутку. Он зажёг спичку, поднёс её к самокрутке и, когда она затлела, втянул в себя табачный дым. Потом он с удовольствием прислонился спиной к сосенке, замер в таком положении.

В эти минуты он старался ни о чём не думать. Просто сидел возле сосенки, отдыхал, курил. Его вдруг охватила сильная усталость. Как будто бы он целый день рубил дрова или разгружал вагон с мешками цемента. А ведь он только пробежался по лесу минут сорок, ну, может, чуть больше. Вот и всё. Да потом ещё немного пришлось повозиться с предателем.

А ещё ему захотелось спать. Он не спал уже больше суток. Впрочем, к этому ему не привыкать. Иногда ему приходилось не спать двое суток, а то и больше.

Александру вдруг вспомнился его родной городок, его родители, мама и отец, младшая сестра, одноклассники, с которыми он вместе ходил в школу. Где они сейчас? Куда забросила их война?

Тут он увидел, что Рюмин пошевелился, и сонливость, усталость вдруг разом бесследно исчезли. Он опять почувствовал себя сильным и энергичным.

– Что, пришёл в себя? – спросил он немецкого агента.

Тот негромко застонал.

– Пить…

Воды не было. Бросаясь в погоню за предателем, старший лейтенант про воду не подумал. Не до неё было.

– Давай. Поднимайся. Хватит валяться.