Горячее лето 42-го

Наш проводник первым, осторожно ступая, стараясь не провалиться в воду, двинулся через заросли камыша. Мы за ним, хватаясь за стебли, пытаясь сохранять равновесие, шаг за шагом, приближались к цели своего ночного путешествия. Насчет - ' ...даже сапоги не намочим', Шмаков, конечно, здорово загнул. Даже мне, с детства хорошо известно: если есть камыши, то сто пудов и вода должна присутствовать! И она, конечно, хлюпала у нас под ногами, куда же от нее денешься, одно хорошо - хоть за голенища не заливалась. Справедливости ради стоит заметить, что ног не замочил никто. Почти никто. Где этот Витька умудрился найти такую яму, что набрал себе оба сапога под завязку, я до сих пор не пойму. Шли же, вроде, друг за другом, практически след в след. Как его угораздило? Теперь он, вполголоса чертыхаясь, упорно шел вперед, стараясь не отстать от Шмакова. 'Натурный', однако. Уж я-то его хорошо знаю.

Наконец камыши закончились, мы пересекли небольшой лужок и очутились на опушке леса. Влево, огибая лес и уходя чуть на подъем, виднелась полузаросшая тропинка, по которой, скорее всего нам и надлежало двигаться дальше.

- Далеко еще? - спросил Николай.

- До санвзвода с километр примерно осталось, - сообщил Шмаков. - Так что, мигом добежим, глазом моргнуть не успеете.

- Бегом..., - начал было командовать Михаил, но его, довольно бесцеремонно, прервал на полуслове Витька.

- Товарищ сержант! Я воды в сапоги набрал, разрешите переобуться?

- Вот же.... Как тебя угораздило? - возмутился Шмаков.

- Отставить разговоры! Слушай мою команду! Хлебников! Быстро переобувайся и догоняй нас. А ты, - он ткнул мне пальцем в грудь, - останешься с ним. При движении, проявлять внимательность и осторожность, мало ли, кто тут еще по лесам ночью бегает, кроме нас. Так что, ушами не хлопать, такой вот вам приказ. Все ясно? Встретимся в санвзводе. Спросите: где мол, палатка, в которой раненый шпион лежит, вам покажут. В крайнем случае, так как, вас тут еще не все знают, сошлетесь на меня. Дескать, действуем по приказу сержанта Зиновьева. Оружие держите наготове, но применяйте аккуратно, своих, смотрите, не побейте. Все! Вперед!

Шмаков, сержант и Николай, убежали в сторону санвзвода, а друг мой Витька, в темпе вальса скинув сапоги, принялся отжимать промокшие насквозь портянки. Глазом не успел моргнуть, смотрю, а он уже старательно накручивает их обратно на ноги.

- Витя! Ты что делаешь? - воскликнул я.

- А что такое?

- Как это что? В санвзводе захотелось отдохнуть? Ты же ноги напрочь собьешь! Головой думать нужно, а не тем местом, на каком сидишь! А еще сержант Советской Армии, хоть и бывший. Стыдоба!

- Ну а что мне еще прикажешь делать? Подождать до утра, пока солнышко не взойдет? - злым голосом огрызнулся Витька. - Тоже мне, умник нашелся!

- Вот чудак! У тебя же в вещмешке сухие портянки лежат. Забыл, что-ли? Действуй, дядя, пошустрей, а то своих не догоним.

Витька хлопнул себя ладонью по лбу:

- Слушай, точно! Прямо совсем из головы вылетело, с этой беготней!

Он мигом скинул с плеч свой 'сидор' и принялся усердно в нем шарить. А часики, тем временем, тикали. Минут пять, всего, провозились мы с Витькиными портянками и уже рванули, изо всех сил, за нашими ушедшими товарищами, когда впереди, примерно в том направлении, где располагался санвзвод, нарушив ночную тишину, раздались выстрелы. Точнее - целая перестрелка.

***

Мы с Витькой, примчались к санвзводу, как нам показалось, к шапочному разбору. Стрельба стихла, доносились лишь крики команд, призывавшие занимать круговую оборону, но голоса Зиновьева среди них я, вроде, не разобрал. Палатки санвзвода размещались в густом лесу и не рядами, как мне показалось вначале, а каким-то цыганским табором. Хотя, в темноте, было не очень хорошо видно, но скорее всего, так было нужно для маскировки, все-таки немецкая авиация, на данный момент, господствовала в небе и один из налетов нам, вчера, довелось видеть собственными глазами. Мы пошли на голоса, раздававшиеся откуда-то справа. Там, кто-то вполголоса причитал, как над покойником, а второй, глухим басом, вроде бы, старался успокоить причитавшего, но почему-то, с использованием ненормативной лексики. Матюкался, в общем. Подходим к палатке, возле которой стоят два незнакомых нам бойца и слышим такой разговор:

- Да я тебе истинную правду говорю, своими глазами видал! Вот, чтоб ни сойти мне с этого места! Шпиёна-то, немецкого, зарезали! Ох, и кровищи же там! А паренька молодого, ну, который с Зиновьевым прибежал, вон там, на поляне убили. Стрельба-то, какая была!

- Да ну тебя, Иван Иваныч, к лешему! Ты сроду, наговоришь с три короба, а после неделю надо разбирать, где - правда, а где - брехня твоя!

- Хочешь - верь, хочешь - не верь, а я все собственными глазами видел! - обидчиво горячился Иван Иваныч, - Я же не виноват, что ты, Вася, такой 'Фома-неверный'! А не веришь, так сходи и сам посмотри! Пойди, да глянь! Вот тогда и увидим, кто брешет, а кто правду говорит!