Горячее лето 42-го

Иваныч, под пьяный смех Васи, живо вскочил и, держась обеими руками за живот, побежал в противоположную от нас, с Зиновьевым, сторону.

— Куда тебя понесло, страдалец? — Вася буквально давился от смеха. — Там, в овраге, ежевикой все заросло! Ты же всю задницу себе поцарапаешь! Будешь потом ходить, чесаться, не хуже как от вшей!

'Страдалец' развернулся и, ругая проклятого насмешника, поскакал прямо к тем кустам, где засели мы с Михаилом. Этого нам только не хватало! Кажется, с нашим 'инкогнито' пора кончать. Услышали мы и так, больше чем достаточно, чтобы понять, про этих друзей, практически все. Тянуть резину смысла не было. Видимо, о том же, подумал и Зиновьев. 'Вот, теперь достаточно. Берем их!', - почему-то шепотом сказал он мне и выдернул наган из кобуры, — 'Ты держи этого болезного, а я Васей займусь!'. Я поставил автомат на боевой взвод, кивнул в ответ и мы поднялись из кустов, перед подбегающим Иванычем, как два приведения, причем, Михаил, не теряя времени, сразу рванул вперед, крича на ходу:

— Всем оставаться на своих местах! Стреляю без предупреждения!

Картина Репина! Иваныч резко застыл на месте и, ничего не понимая, выпучив глаза пялился на меня. Одновременно, без всякой команды, он стал поднимать руки вверх. Как бы он, от испуга, в штаны не наложил!

— Ну, чего уставился? — стараясь не рассмеяться, грозно сказал я ему. — Не передумал еще?

— Я…. Это…. Можно я руки опущу и присяду? — заикаясь, спросил Иваныч. — Я не убегу, вы не думайте….

— Да садись, уже, страдалец! — разрешил я, но автомат не опустил. — А бежать тебе некуда. Если что, пуля догонит.

Он медленно опустил руки и живо отскочил за куст, на ходу снимая штаны. Я тут же переместился левее, не упуская его из вида. Этот, вроде, не вояка, но смотреть за ним нужно в оба. Одновременно бросил взгляд в сторону, на Зиновьева. Тот, держа Васю на мушке, скомандовал:

— Встать! Пять шагов назад!

Вася, с лица которого сползла улыбка, внимательно смотрел на сержанта. Похоже, несмотря на изрядное количество принятого внутрь спиртного, до него начало доходить, что на этот раз, влипли они крепко. Он теперь усиленно 'шевелил мозгами', оценивая ситуацию. Одна рука его лежала на винтовке, финка торчала из консервной банки, тоже буквально под рукой. Но он знал, так же, что сержант, не лопух какой-нибудь и, случись чего, выстрелит не задумываясь. Покосившись на нож, он, криво улыбнувшись, наверное, решил не рисковать, пока. Хотя, кто знает, что действительно он там себе подумал. С его биографией, терять ему, в принципе, было нечего и, от попадания в Особый отдел, он не ждал ничего хорошего, поэтому, ожидать от него, можно было все, что угодно. Зиновьев, тоже на взводе, и если этот Вася дернется, стрелять будет без особых раздумий. Я бросил взгляд на кряхтящего в кустах Иваныча, и крикнул сержанту:

— Михаил! Не стреляй! Он нам живой нужен и, желательно не дырявый! А ты, Вася, даже не думай. Не успеешь. Хоть нам и приказано, взять вас живьем, но, в случае чего, шлепнем, обоих, не раздумывая! Так что, без глупостей. Встал и отошел.

Вася, немного подумав, начал подниматься с земли, но поднимаясь, он не убрал руку с винтовки и намеревался, видимо, встать вместе с ней. Что он делает? Намеренно обостряет ситуацию? Или ему жить надоело?

Я отвлекся буквально на пару секунд, с удивлением наблюдая за действиями Васи и этих секунд, хватило Иванычу, чтобы натянув штаны, ринуться к оврагу напрямик, через кусты. Зиновьев, быстро повернул голову в нашу сторону:

— Держи Иваныча! С этим я сам справлюсь!

Легко ему говорить: 'держи!'. А мне было необходимо, в данный момент, быстро найти решение такой задачки — или выполнить приказ, и погнаться за безоружным Иванычем, или подстраховать сержанта, которому предстояло задержать вооруженного и, как мы недавно узнали, с богатым криминальным прошлым, товарища. Решил помочь Зиновьеву.

Вася же, видя нашу заминку, воспользовался выигранными секундами весьма оригинально. Вскочив на ноги, перехватил винтовку половчее, живо переместился в сторону, прикрывшись от меня сержантом и, приняв боевую стойку, словно на учебном плакате, сделал выпад вперед, стараясь проткнуть Зиновьева как мешок с соломой. Несмотря на некоторую нетрезвость, движения его были очень четкими, я бы сказал — почти безупречными, и он, вероятно, мог добиться того результата, на который рассчитывал, если бы на месте Зиновьева находился какой-нибудь другой боец, не такой расторопный. Но с Михаилом, такие штуки не проходили. Он, как оказалось, тоже, кое-что знал и, в буквальном смысле, ошарашил Васю своими знаниями.

Сместившись немного вправо, уходя от штыкового удара, сержант, левой рукой перехватил винтовку за ложе, а правой, резко взмахнув в воздухе, тюкнул Васю по голове. И так все это быстро произошло, что я даже сообразить ничего не успел, лишь молча глазел на эти чудеса рукопашного боя. Тоже мне, помощничек нашелся! Вася тихо охнул, выпустил из рук винтовку и мешком рухнул к ногам Зиновьева. А тот, как ни в чем не бывало, повернувшись ко мне, произнес, с насмешкой в голосе: