Горячее лето 42-го

Тихонов со своими пограничниками опередил нас буквально на полчаса. Когда наш отряд вышел к землянке Страхова, они, расположившись неподалеку, уже отдыхали после выполнения своей части задания. Бойцы занимались привычными солдатскими делами: кто сворачивал папироску, кто перематывал сбившиеся портянки, а кто и вовсе — блаженно вытянув уставшие ноги и подложив что-нибудь под голову, пытался вздремнуть, пока есть время.

Еще издалека заметивший нас Тихонов, подхватив какой-то предмет с земли, заторопился навстречу. В его левой руке находился замазанный до невозможности вещевой мешок. По его лицу было видно, что пограничникам удалось отыскать что-то интересное и, может быть даже, непосредственно относящееся к нашему делу.

— Товарищ старший лейтенант! Разрешите доложить…

— Докладывайте, — устало улыбнулся Владимиров. — По глазам вижу — удачно прогулялись. Ну, что там у вас, лейтенант?

— Вот, — торжествующий Тихонов поставил грязный вещмешок к ногам командира, — радиостанция!

— Почему вы так решили? Посмотреть успели?

Тихонов замялся, но тут же, не сводя глаз со старшего лейтенанта, уверенно отчеканил:

— Вы же сами приказали, если чего обнаружим, то ничего особо руками не трогать. Приказ мы в точности исполнили, а что к чему, сами решайте. Я только постучал по вещмешку, вроде коробок железный внутри. А кроме радиостанции, что еще может внутри находиться?

— Мина, например, — присев возле мешка, и внимательно его разглядывая, задумчиво произнес Владимиров. — Но, скорее всего, вы правы. Бросили они ее, чтобы не таскать с собой лишний груз. Вот, посмотрите.

Он указал на три отверстия, находившиеся почти ровно посредине сидора с задней стороны:

— Тому, у кого этот вещмешок был на плечах, можно сказать очень крупно повезло. Если бы не эта железяка внутри, был бы у нас еще один труп. Фактически, он спас жизнь своему хозяину. Где вы его откопали?

— Я тоже так подумал! — обрадовался пограничник и принялся с мельчайшими подробностями рассказывать, чем занималась его группа, с тех пор как мы расстались, и до сего момента.

Оказалось, что тщательно обшарив место вчерашнего боестолкновения с диверсантами, и не обнаружив ничего достойного внимания, кроме горсти стреляных гильз, Тихонов приказал своей группе разделиться.

Кстати, к вопросу о том, насколько внимательно проводилось обследование поляны. Принимая во внимание ограниченное количество времени и личного состава, занятого проческой местности, пограничникам удалось обнаружить, даже, мою неразорвавшуюся гранату. Ее обезвредили, аккуратно выкрутив запал. Что тут скажешь? Отчаянные ребята, эти погранцы, я бы так рисковать ни за что не стал. Ну ее, к лешему! Расстрелять, с безопасного расстояния и все дела.

По приказу лейтенанта Тихонова, так же досконально, пограничники обследовали место, в котором отряд сержанта Тимофеева нарвался на засаду. Сержант хорошо запомнил это место. Как же, ведь здесь вчера погибли его боевые товарищи. Он показал Тихонову примерные направления, откуда стреляли по разведчикам те, кто устроил засаду. Кроме гильз от ППШ ничего найти не удалось, разве что, как отметил лейтенант, ловушка была грамотно расположена на местности, стреляли с двух сторон: справа с небольшой горки, из-под вывернутой с корнем ольхи, а слева, метрах в пятидесяти, из-за раздвоенного от самой земли дуба. Разведчики неожиданно попали под перекрестный огонь, но, несмотря на это, они не растерялись и приняли бой. Если бы не понесенные потери, Степан готов был преследовать этих сволочей до тех пор, пока не настиг бы. А когда догнал, уничтожил бы их всех до единого, несмотря на приказ Александрова о том, чтобы брать диверсантов живьем. Тимофеев молча постоял у того места, где упал, сраженный наповал вражьей пулей сержант Иванов, затем, подошел к воронке от взрыва гранаты. Трава рядом была густо усеяна стреляными винтовочными гильзами, отсюда вел огонь наш пулеметчик, чуть дальше, метрах в пятнадцати, по направлению к поваленной ольхе, трава была помята и густо полита кровью. Здесь лежал и скрипел зубами от боли, прижав руки к животу, рванувший вперед и тяжелораненый осколками разорвавшейся неподалеку гранаты молдаванин Гузун.

Что ни говори, но своего эти типы добились: заставили разведчиков временно прекратить погоню. Тимофеев был вне себя от злости: столкнувшись не с двумя насмерть перепуганными шпионами, как предполагалось вначале, а с неустановленной численности (с вражеской стороны огонь вели, как минимум пять автоматов), дерзкой и хорошо подготовленной разведгруппой, понеся потери в личном составе, сержант поневоле отдал приказ прекратить преследование. Теперь же ничто не могло помешать, как можно точнее определить направление, в котором, вероятнее всего, скрылись шпионы.