Горячее северное лето

Проблема только в том, что этот человек и сам не доверяет тебе. Иначе давно обо всем рассказал бы.

И вот тогда трусливое решение уже не кажется таким уж плохим при всех прочих вариантах.

Таисия вернулась в спальню, достала чемодан. Сотовый нашелся на дне, под одеждой. Зарядка была рядом.

Пока телефон заряжался, Таисия выпила еще. Она не знала, чего хочет больше - чтобы Радов вернулся быстрее, чем зарядится телефон. Или чтобы она напилась настолько, чтобы, наконец, заглушить угрызения совести?

Радов все не возвращался.

Снова мелькнули мысли о том, что это на почти безлюдном Вайгаче он мог разве что медведицу совратить, а здесь-то, в городе, у мужчин куда больше соблазнов. И возможностей.

Таисия прекрасно знала, на что способны мужчины. Федор Бестужев не раз уходил из дому после таких же ссор и скандалов, которые не приносили никакой пользы, только, как и сейчас, оставляли Таисию в дыму сгоревшего ужина, в котором не нуждался ее муж.

После еще одной стопки конька Таисия уже вслух рассуждала о том, что она так и знала, что не стоит связываться с этими Федорами. «Арктика» к этому времени уже почти не драла горло, а коньяка оставалось на дне.

Глупая, доверчивая Таисия Вознесенская снова сидела на полу, прислонившись к дивану. Одна, на съемной квартире, промороженной распахнутыми окнами, у черта на куличках, а за Север Радов по-прежнему цеплялся больше, чем за нее саму.

Она потянулась к телефону.

Набрала непослушными пальцами номер, который не менялся годами. Она никогда не сохраняла в своих телефонах этот номер, за который многие продали бы душу, но который был известен очень ограниченному кругу людей.

Она знала его наизусть.

Таисия знала, что абонент ответит. В каком бы состоянии ни был. В любое время суток. Если она звонила, он всегда отвечал. Даже если на его коленях сидели шлюхи, Бестужев все равно всегда поднимал трубку. Просто разговор в таком случае бывал короче обычного.

- Слушаю, - сказал ее первый муж. - Опять с Марком что-то?

- Нет, - из-за сигарет и коньяка голос звучал хрипло. - Мне нужна информация по одному человеку. Это срочно.

- Ты пьяна?

- Это к делу не относится.

- Очень даже относится, - хохотнул Бестужев. - Это же классика жанра, Таисия, звонить бывшему среди ночи пьяной. Не думал, что дождусь от тебя такого… Видимо, действительно нужна моя помощь. Говори имя. Посмотрим, что я смогу сделать.

Язык вдруг стал сухим и колючим, как наждачная бумага. Отчаянно хотелось пить, но кухня казалась такой недостижимо далекой. От холода или страха стучали зубы.

- Тая? Ты тут?

- Да, - она снова кашлянула.

Еще не поздно передумать. Еще можно сбросить звонок. Но Тая видела перед собой разворошенную постель, в которой они вчера так самозабвенно занимались сексом.

Видела плавающий в воздухе сизый дым сгоревшего ужина. И часы, которые показывали без четверти три ночи.

Очередной ночи, которую она снова провела одна.

- Радов… Федор Радов, - произнесла она.

Глава 39. Радов

Он шел, не разбирая дороги. Редкие фонари казались в тумане мутными желтыми пятнами, почти не дающими света.

Сколько лет он бежал от прошлого? Много. Но, похоже, и этого было мало. Недостаточно. У него все еще не хватает смелости признаться женщине, в глазах которой он мечтал быть лучше, каков он.

А ведь Таисия смотрела на него так, как будто он действительно был лучше всех мужчин этого мира.

Вот только Радов не был.

Забыл, увлекся, растворился в ее обожающем взгляде. Забыл, кем он был и почему оказался на Севере. И теперь загнал себя в угол, потому что признаваться стоило раньше. Сразу рассказать всю правду, а не привязываться к ней и привязывать к себе. Такие вещи не рассказывают на пороге ЗАГСа.

Она и так долго продержалась, хотя ее, несомненно, давно съедало любопытство.

Последняя капля. Сегодня. И черт его знает, как вычерпать хоть немного, чтобы еще пожить так, как будто ничего и не было. Как будто это поможет.

Густая влажная грязь чавкала под ногами, и тяжело вздыхало вдали северное море. Радов подошел к бетонному причалу, заставленному ржавыми останками прошлой жизни.

Настолько символично, что аж тошно.

Жители города привыкли к этим уродливым конструкциям, перестали замечать их, просто живут и надеются, что однажды их все-таки уберут с улиц. Вот и Радов также. Бродил между огромными ошибками прошлого и делал вид, что ничего нет. Думал, что может просто взять и начать новую жизнь с женщиной, которая достойна того, чтобы знать правду.

Соленый ветер осыпал лицо брызгами, вздыхал, как незримый и жалостливый собеседник. Радов снова курил, а в груди что-то покалывало, как будто угодившая прямо в сердце острая игла Снежной Королевы. «Ты мой, - вздыхало северное море, и сердце отзывалось болью. - И не думай, что будет иначе».

Он продрог и замерз, во рту горчило от никотина, а голова кружилась. Тени изменились, значит, прошло достаточно времени, пока он стоял и смотрел на море.