Горячее северное лето

- Пробок сегодня нет, Бестужев. Так что думать тебе тоже некогда. Или я прямо сейчас разворачиваю машину и пусть певичка сама раскручивает свой альбом. Или пока ты толкаешь речи о любви, семьи и верности, я рассказываю на телевидении о том, каков ты на самом деле. Мне, как твоей бывшей жене, обязательно поверят. И тогда не видать тебе второй срок, как своих ушей, Бестужев.

- Что тебе надо?

- Я уже говорила, чтобы ты оставил меня в покое и перестал контролировать моих мужчин.

Таисия могла поклясться, что слышала, как Бестужев скрипнул зубами.

- Даже не попросишь его освободить?

- У тебя ничего на него нет. Не сегодня, так завтра твое сшитое белыми нитками дело развалится, и Радов окажется на свободе.

- Твой Радов не такой уж белый и пушистый, как тебе кажется, Тая.

- Знаешь, я позволю тебе даже выбрать: Малахов или Познер?… Впрочем, - продолжила она, - мне хватит денег, чтобы купить их обоих. Можешь не выбирать.

- Отрастила когти, Таисия?

- У меня был хороший учитель.

- Разворачивай машину, - сказал Бестужев после паузы. - Не буду делать вид, что поверил тебе на счет Радова. Ты бы не решилась на этот звонок, если бы тебе было на него плевать… Мне жаль тебя, потому что я уверен, ты не знаешь всей правды…

Остро захотелось отшвырнуть от себя телефон.

Слова Бестужева были как ядовитая змея, готовая к смертельному броску, но раньше, чем она опомнилась, за секунду до того, как в трубке раздались частые гудки, он мстительно произнес:

- Твой Радов убил человека. Сможешь принять это?

Глава 42. Таисия

Летний зной обжигал легкие при каждом вдохе, но, несмотря на жару, Тая так и не смогла согреться.

Еще в машине ее начало знобить, и пока она шла через шумную толпу, мимо лотков со сладкой ватой и мороженым, то сжимала в ледяных пальцах, от которых схлынула вся кровь, проклятую черную папку, содержимое которой больше не было для нее тайной.

Бестужев оставался Бестужевым. И последнее слово всегда оставалось за ним.

Быстрее, чем ей хотелось бы, Таисия дошла до спокойного уголка парка, куда почти не доносились песни и детские визги с каруселей. Там Тая остановилась.

Подошла к кованому ограждению, коснулась фигурки «Маленького Принца», созданной кем-то из городских энтузиастов.

Когда в кармане зажужжал телефон, она вздрогнула. Телефон звонил настойчиво, и Тая все-таки достала его, взглянув на экран.

На любой другой звонок, сейчас и в этом состоянии, она бы не ответила, но не в этом случае.

- Мама! У меня родился сын!

Почувствовав, как помутилось зрение, Тая смахнула с глаз непрошенные слезы.

- Поздравляю, Марк… Как Вера? Как все прошло?

Тая не стала просить передать трубку Вере. После той проверки, которую решилась провести Таисия, невестка до сих пор относилась к ней с настороженностью. Тая не хотела портить жене сына настроение. Только не сегодня.

- Вера прекрасно! Говорит, больше и близко меня к себе не подпустит, - рассмеялся сын.

Тая услышала, как Вера добавила уставшим голосом:

- Это не из тебя, Марк, только что как будто арбуз достали.

И все-таки ее невестка была счастлива, когда говорила это. Даже сейчас в ее охрипшем от криков голосе были отголоски ни с чем несравнимого счастья, которое может ощущать только женщина в моменты, когда роды остались позади, а любимый мужчина на твоих глазах впервые берет на руки младенца.

Таисию кольнули ревность и даже зависть, ведь ей самой так и не довелось познать этих чувств в полной мере.

Конечно, Таисия была счастлива, когда родила Марка, но вряд ли также сильно, как была сейчас счастлива влюбленная и любимая Вера.

В дни, когда рожала Тая, мужчин даже на порог роддома не пускали, не говоря уже о том, чтобы впустить палату и вручить младенца, но дело даже не в этом. Как и остальные мужья, Бестужев-старший тоже приходил под окна роддома, и Тая, как и другие женщины, показывала ему ребенка. И Федор улыбался и посылал ей воздушные поцелуи. И в те пять дней, что они провели в роддоме, Тая смеялась так часто, и улыбалась мужу так много, как не улыбалась никогда после.

А когда вернулась с ребенком на руках в пустую квартиру, реальность незамедлительно дала о себе знать. Не было никакой счастливой семьи, которую она себе выдумала. Был сын, которым Бестужев гордился, но одной гордости было недостаточно, а любви в его сердце для них было катастрофически мало.

Тая слушала, как в трубке Марк с гордостью описывал внешность ее внука, слушала, как завороженная эти воркующие и восторженные интонации, которые самой не довелось никогда слышать от любимого мужчины. И больше не могла сдерживать слезы.

Они решили назвать сына Егором.

- Теперь ты - бабушка, мама!

Тая не успела отвести трубку или заглушить рыдания.

- Мам? - опешил ее храбрый и рисковый сын.

Как и в прошлые десятки раз, когда Марк становился свидетелем ее слабости, Таисия запрокинула голову, сглатывая слезы. Также твердо и уверено, как лгала ему все эти годы, что все прекрасно и «маме просто что-то в глаз попало», она сказала и сейчас:

- Все хорошо, Марк. Это от счастья.

Теперь он был старше. И обмануть его было сложнее.