Горячее северное лето

Но ей не нужно это знать, потому что все это было ложью.

От и до.

Надежной крепкой ложью, за которую, наверняка, Бестужев уплатил целое состояние. В этом был весь Федор Бестужев. Профи в создании и поддержании воздушных замков. У него не было семьи, а жену он ни во что не ставил, но никому, никому не было позволено говорить об этом ему в лицо, да еще при посторонних.

Даже шесть лет назад в его руках было достаточно власти, чтобы разрушить чужую жизнь до основания даже за кривой взгляд. И он добился этого: с толком, чувством, расстановкой, уверенный, что сделает так, чтобы обидчик, который посмел разглядеть в его жене красивую, но несчастную женщину, больше никогда не то что саму Таю не увидит, больше никогда женщин вообще не встретит. Ведь где им взяться на Вайгаче?

В одно биение сердца Тая подхватила листы дела и позволила им белыми огромными снежинками разлететься по озерной глади. А черную папку на глазах изумленного Радова выбросила тут же, в мусорку у ограды.

И заговорила. Быстрее, чем он опомнился. Быстрее, чем опомнилась сама:

- Я вспомнила тебя, Федор Радов. Шесть лет назад ты первым увидел то, о чем другие молчали. И сказал вслух то, что я осознала только спустя два года после того вечера. Мне очень жаль, что я стала той, из-за которой ты лишился всего… Причем дважды. Сначала тогда, шесть лет назад, и теперь снова, когда покинул Вайгач. Я не хочу быть женщиной, которая приносит тебе только несчастья, поэтому я пойму, если сейчас ты развернешься и навсегда уйдешь от меня. Просто знай, что ты был лучшим мужчиной в моей жизни, и я ни о чем не жалею. А еще…

Он не дал ей договорить.

Рывок, и она уже стоит прижатой к ограде, в железном кольце его рук. Это был безжалостный страстный отчаявшийся поцелуй. На миг Тая даже испугалась, что Радов прощается с ней. Повисла на нем, цепляясь за скользкую ткань рубашки, наслаждаясь последними мгновениями этого сильного поцелуя.

Но, отстранившись, чтобы отдышаться, Радов никуда не ушел. Даже объятий не ослабил.

Он коснулся лбом ее лба и сказал:

- Однажды, еще в молодости, я допустил ошибку, ввязался в драку. Тоже, кстати, девичью честь защищал… Тот парень прицепился к моей девушке, руки распускал, слов при этом не понимал. В драку он полез первым, ну я и ответил. А потом оказалось, что он в тот же вечер умер от передоза. Дело замяли, но Бестужев не был бы собой, если бы не откопал его. После того вечера, когда я при всех пристыдил его за то, как он к тебе относится, он перевернул все так, чтобы все поверили, что это я убил того пацана. Бестужев добился своего: сначала я потерял деньги, собственное дело и жену. А потом мне ничего не оставалось, кроме как уехать.

Радов перевел дух и продолжил:

- Сейчас Бестужев снова воспользовался старым трюком. Обещал мне пожизненное, учитывая, что в его липовом деле я все это время значился в бегах. Угрожал, что правосудие, наконец, восторжествует и что никто не будет разбираться с тем, правда это или нет. Сейчас в его руках еще больше власти, чем тогда, и если надо, он дошел бы и до президента. Тем более что далеко идти не надо, - усмехнулся Радов. - Даже благородно оставил мне шанс выйти сухим из воды. Вместе с папкой с уголовным делом он дал мне вторую. В ней я нашел билеты на самолет в очередную жопу мира.

- Я бы тебя все равно нашла. В любой дыре.

- Тебе не пришлось бы искать, Таисия, потому что я не уехал бы без тебя.

На этот раз она вытянулась в струну, прижавшись к его губам долгим поцелуем, а после прошептала:

- Если ты еще раз заикнешься о том, что мне есть что терять или что я не создана для жизни в условиях полярного круга, то клянусь, Федор Михайлович Радов, я сама засажу тебя за решетку. И если ты до сих пор считаешь, что мне есть за что держаться, в этом городе и в этой области, то ты круглый дурак.

Радов наконец-то широко улыбнулся, крепче прижимая ее к себе.