Горячие моторы

Взвизгнули тормоза – позади нас одна за другой подъехали две тяжелые восьмиколесные бронемашины Sd. Klz. 231 разведывательного батальона. Клингенберг переговорил с командиром группы (обершарфюрером), и мы с Вилли получили приказ:

– Обеспечьте прибытие сюда Геменда и как можно больше его бойцов… И побыстрее!

Мы оставили наши мотоциклы: ехать под обстрелом – сущее безумие. Поэтому пришлось отправляться на поиски Геменда пешком. Прикрываясь где только возможно, мы продвигались по деревне. И обнаружили прямо на деревенской улице гауптштурмфюрера Геменда. Он вспотел, даже маскировочную куртку расстегнул.

– Гауптштурмфюрер, вам как можно скорее надлежит прибыть со всеми имеющимися в распоряжении людьми к гауптштурмфюреру Клингенбергу.

Геменд, выслушав меня, кивнул, и мы тут же отправились назад. Несколько раз пришлось падать ничком, чтобы не угодить под пули противника. Еще несколько метров, и я бросился на землю рядом с Клингенбергом.

– Ваше приказание выполнено! Гауптштурмфюрер Геменд скоро прибудет!

За время нашего отсутствия обстановка изменилась. Бронемашины вынуждены были отойти на несколько десятков метров. По обе стороны от них замерли в напряженном ожидании спешенные мотоциклисты, ставшие пехотинцами.

Противотанковые и легкие пехотные орудия сосредоточили огонь на Перевозе. Строения в Перевозе были разбиты снарядами. Над рекой поднимались густые клубы черного дыма, которые ветер уносил на восток. Дым очень мешал обзору. Водители бронемашин запустили двигатели. В одну из них вскочил Клингенберг, и серозеленые чудища, изрыгая огонь, медленно двинулись вперед. Унтерштурмфюрер Хильгер и гауптштурмфюрер Геменд находились во второй бронемашине. Мотоциклистам пришлось избрать для передвижения придорожные канавы. Пока мы с Вилли раздумывали, использовать ли нам мотоциклы или же наступать на своих двоих, Хильгер крикнул нам из бронемашины:

– Давайте на мотоциклы и вперед!

И бронемашина, подняв густое облако пыли, исчезла.

– Иисус, Мария и Иосиф… У него точно крыша поехала! – взвыл Вилли.

Я был совершенно согласен со своим товарищем, но что мы могли поделать? Приказ есть приказ! Сев на мотоциклы, мы двинулись за нашей небольшой колонной. Я – позади бронемашины Клингенберга, а Вилли пристроился за бронемашиной Хильгера.

Трудно описать, что мы тогда чувствовали. Автоматические 20-мм пушки бронемашин вели беглый огонь по русским на противоположном берегу, те отвечали в том же духе, а мы, пригнувшись, буквально ползли на своих мотоциклах, каждую секунду ожидая, что нас разорвет на куски. Время от времени бронемашины останавливались – для прицельной стрельбы по врагу. И всегда эти остановки были для нас неожиданностью, приходилось тормозить, это не составляло труда, благо что мы ползли на первой передаче, задыхаясь от порохового дыма и выхлопных газов. Но, невзирая ни на что, я старался не отрываться далеко от идущей впереди бронемашины.

Пока что все было не так уж и плохо – мы метр за метром приближались к деревне. Пехотинцы спрыгнули с техники и вступили в бой. А я, стиснув зубы, упорно продвигался в фарватере бронемашины, чтобы меня не расстреляли в упор с фронта. На наше счастье, у русских не было ни одного противотанкового ружья или орудия. Я вздрагивал при каждом металлическом звуке отрикошетировавшей от брони вражеской пули, посланной с того берега. Если пехотинцы чувствовали себя куда свободнее, передвигаясь на своих двоих, в случае опасности всегда могли залечь, то мы были связаны тем, что сидели на мотоциклах. Водитель идущей впереди меня машины рывком рванул вперед. Пулеметы бронемашин вели непрерывный огонь. Тут и там гремели разрывы ручных гранат. Грохот становился нестерпимым. Потом бронемашина замерла на месте как вкопанная, я едва успел избежать столкновения, резко взяв вправо. Мы были в деревне!

Вокруг пылали дома, расстилался удушливый дым, в насыщенном пороховым дымом воздухе летали черные хлопья копоти, непрерывно стучали 20-мм автоматические пушки бронемашин. Кто-то вдруг завопил нечеловеческим голосом: «Санитары! Санитары!» Оказалось, буквально в метре от меня кого-то подстрелили. Я метнулся в сторону, крадучись ехал, прижимаясь к остаткам забора. Тот боец больше не звал санитаров. И не кричал. Его жизнь закончилась здесь – на берегу Березины. Было по-настоящему страшно, и нужно было собрать в кулак всю волю, чтобы не свихнуться и следить за тем, что происходит вокруг, если ты, конечно, не хочешь, чтобы тебя постигла участь погибшего минуту назад товарища.