Горячий 41-й год

— Товарищи командиры, подполковник Баранов и капитан Синцов заставили меня несколько по другому взглянуть на ту организационную структуру нашего отряда, которую мы довели до личного состава. Признаюсь, допущены определённые ошибки, которые надо исправлять. Завтра же проведём партийное и комсомольское собрания, на которых изберём секретарей. Спасибо, товарищ Синцов, правильное замечание.

— Ничего, ничего. Это мой долг указать на это, — довольно расплылся в улыбке батальонный комиссар.

— Следующее, мною нарушена субординация. И нарушение заключается в следующем, — дальше я рассказал то что услышал от Баранова и Синцова, а также озвучил их предложения по тем должностным изменениям, которые надо внести.

Даже не видя в темноте лиц подчинённых, я почувствовал болезненно-недовольные гримасы Баранова и Синцова от моего чересчур прямолинейного изложения. И Баранов попытался переломить в свою сторону то неловкое молчание, которое повисло в ночной темноте между нами: — Товарищи командиры, давайте только без обид. Не та обстановка, сами понимаете… сейчас всё обсудим открыто между собой и никто не останется обделённым…

— Подождите, товарищ Баранов, всё таки тут я командир и мне принимать решения, как кому они не нравились и как бы они не были жёсткими. Поэтому слушайте приказ. Он окончательный и обсуждению не подлежит.

— Смирно! — вполголоса скомандовал я, — Слушай приказ. Командиром отряда, как и раньше, остаётся майор Третьяков. Заместителем командира отряда по тылу — старшина Сергушин. Начальником штаба отряда остаётся капитан Нестеров. Командир четвёртого отделения — майор Стрельцов. Красноармеец Баранов, как и ранее, остаётся в первом отделении в подчинении у сержанта Дюшкова. Красноармеец Синцов — второе отделение. Командир отделения — красноармеец Носков. Приказ ясен? Вольно.

— Алексей Денисович…, — начал возмущённо Баранов.

— Товарищ майор, товарищ красноармеец, — прервал и поправил я Баранова.

— Хорошо, — упрямо и с апломбом заявил Баранов и продолжил, — пусть будет пока так. Хочу однако напомнить, что я подполковник и не согласен идти в подчинение к красноармейцу.

— А мне плевать, товарищ Баранов — согласны вы или не согласны. Приказ я озвучил в присутствии других командиров и если вы не будете выполнять мои приказы и приказы командира отделения, да ещё в военное время, я вас расстреляю перед строем. Вас, товарищ Синцов, это тоже касается и не надо возмущённо сопеть носом.

— Ну а теперь, подробно, почему я всё таки подтвердил свой ранее отданный приказ. Вы хотите услышать обоснование?

— Интересно услышать, товарищ майор, но вы ответите потом за самоуправство.

— Отвечу, отвечу, Синцов. Вы товарищи Баранов и Синцов, знали о том, что майор Стрельцов несмотря ни на что сохранил в плену удостоверение личности и знаки различия?

Удивлённое молчание было мне ответом.

— Да, сохранил. Помимо этого, он только здесь снял с себя остатки командирского обмундирования, а ни как некоторые, которые ходили в красноармейских гимнастёрках. Документом и своим поведением он доказал своё командирское положение, поэтому он назначен на командирскую должность. Проверим его в деле: покажет себя — будет первым кандидатом на повышение. Покажете себя, пройдёте испытанием боя, вот тогда и поговорим. Это мой вам ответ, товарищ Баранов.

Ну а вам, товарищ Синцов, отдельное спасибо, что напомнили о руководящей роли партии. Только хочу вам сказать, что мы эту руководящую роль партии в деле показываем. Поэтому вы здесь, в лесу, а не в плену. А чтобы быть политическим руководителем в отряде, вот это надо будет вам заслужить. И как коммунисту быть везде первым и в бою тоже. А партийное и комсомольское собрания мы завтра проведём. Вопросы ещё есть?

— Есть ещё одно предложение, — непримиримо заявил в темноте Баранов.

— Ну, вам и неймётся, — удивился я, — ладно, давайте. Может быть, оно будет дельным.

— Товарищ майор, дабы избежать неизбежных трений, предлагаю: завтра мы с Синцовым отделяемся от отряда и с нами уйдут те, кто захочет воевать с нами. Только одна просьба — снабдите нас оружием и на первое время продовольствием. Мы обоснуемся в соседнем районе, будем соседями и вместе будем разворачивать партизанское движение. Так будет лучше для всех.

— Что ж, в этом есть рациональное зерно и определённая логика. Но это решение считаю преждевременным. Вот докажете в боях и в деле свою командирскую состоятельность, тогда и вернёмся к этой идее. Всё, вечер обсуждений закончен. В отряде три командира: я, начальник штаба и майор Стрельцов. Иного толкования не потерплю. Идите, товарищи красноармейцы.

Утром ко мне подошёл смеющийся Нестеров: — Алексей Денисович, наши бунтари ни как не могут успокоится. Иду с туалета, а они сидят за кустами и меня не видят. Баранов говорит Синцову — Сергей Сергеевич, я тебя сегодня на партсобрании буду выдвигать в секретари. Ты им становишься. Всё таки секретарь партийной организации величина и ты налаживаешь отношения с этой дубиной стоеросовой Третьяковым и потихоньку вытаскиваешь меня в штаб отряда, а там мы посмотрим кто кого.