Горячий аккорд (сборник)

И покидая снова старый дом,
с десяток дней укладывая вещи,
ты думаешь теперь о часе том,
непоправимом и почти зловещем,

когда уходит из дому жена

(она одна была тобой любима),
о том, что чаша выпита до дна,
о том, как годы и стремленья – мимо,

о том, как от её озимых рук

сходил с ума,
в глазах искал прохладу.

Она уходит – и уходит друг,

других взамен которого
не надо.
Прошло лет двадцать,
но глядит она
из всех зеркал
оставленного дома.
И ты, как прежде,
по уши влюблённый,
теперь боишься,
что сошёл с ума.

И, точно ворон раненый,

летишь
    подальше от гнезда,
от жизни светлой,
чтоб умереть легко и незаметно.

Так улетай!

…А ты всю ночь – грустишь!

Три девочки

Гуляют в классе девочки,
по школе тёмной – девочки.
И во дворе на лавочке
хоть за полночь сидят.

О чём мечтают девочки?

О ком вздыхают девочки?
Три светлые припевочки, –
о чём они молчат?
Молчат они о мальчиках,
о самых светлых мальчиках.
Обидно им, что мальчики
проходят мимо них.

Но и не знают девочки,

что, как они ни вырастут
и что потом ни сделают
для мальчиков своих,

а мало что изменится.

И если жизнь осветится,
то только на мгновение –
на год или на два.

И вновь исчезнут мальчики,

в работах, в дружбах – мальчики,
к другим уйдут негаданно,
им встретившись едва.

И будут вместе бабушки,

опять – три светлых бабушки,
три милых, чудных бабушки
сидеть, вздыхать, галдеть.

И будут в небо бабушки,

и будут в землю бабушки,
и на соседней лавочке
на трёх красивых девочек,
на трёх счастливых девочек,
на деточек глядеть.

II. Видения Маргариты Цикл стихотворений

1. Видения Маргариты

Когда душа, уставшая любить,
с земного пьедестала соступает,
она парит, она ещё не знает,
что значит верить, помнить и забыть

о том, как в полночь синие огни –

его глаза – в моих глазах сияли
и клетки тела мерно засыпали,
едва ещё успевшие остыть.

Он был мне Принц, и Нищий, и Король,

и тихий Мастер в комнате угрюмой,
и ни о чём он, в сущности, не думал,
обняв меня упрямою рукой.

А на руке – прожилки (тонок свет)

как реки и озера растекались,
и мы вдвоём над комнатой качались,
как будто бы за нами мира нет.

А после, погружаясь в тишину,

неслись по звёздам до погостов белых.
И губы, вдруг раскрытые несмело,
в губах других тревожили весну.

Пробило полночь… И открылся бал…

И Мастер на балу меня ласкал
в фонтанах белых, в ваннах из вина,
и нам опять светила тишина.

И он спросил: «А любишь ли» –

«Люблю.
    Как жизнь свою и как печаль свою».

…И было так до первых петухов,

до первого прощения грехов,
до скукой растревоженного дня,
в котором больше не было меня.

В котором больше не было меня.

2. «В нашем доме нет воды и хлеба…»