Горячий камушек

— В какой-то симпатичной тюряге?

— Это тюрьма какого-то графства или что-то в таком духе, — сказал Келп. — Они держат его там до суда.

— Очень плохо, что он не смог выйти под залог, — огорчился Дортмундер.

— Может быть, судья сумел прочесть его мысли, — предположил Келп.

— Или его досье со всеми его историями, — сказал Дортмундер. Он снова стал ходить по комнате, грызть палец, думать.

Келп сказал:

— Мы просто делаем второй дубль, вот и все. Чего волноваться?

— Я не знаю, — сказал Дортмундер. — Но когда оказывается, что дело дрянь, я люблю оставлять его в покое. К чему ломать плохую карту на хорошую?

— У тебя есть что-нибудь другое за пазухой? — поинтересовался Келп.

— Нет.

Келп обвел жестом конуру Дортмундера.

— Глядя на все это, не скажешь, что у тебя полный блеск. В самом худшем варианте мы просто снова получаем зарплату от Айко.

— Я понимаю, — сказал Дортмундер. Сомнения все еще мучили его, но он пожал плечами и сказал: — Чего мне терять? Ты на машине?

— Естественно.

— Ты можешь ею управлять?

Келп почувствовал себя оскорбленным.

— Если мог управлять тем «кадди», — сказал он с негодованием. — Хотя проклятая штуковина хотела сама управлять собой…

— Конечно, конечно, — согласился Дортмундер. — Помоги мне упаковаться.

2

Майор Айко сидел за своим письменным столом, перед ним лежали досье на Эндрю Филипа Келпа, самое первое, которое он завел в начале этого дела, и досье на Джона Арчибальда Дортмундера, появившееся, когда Келп впервые предложил, чтобы Дортмундер возглавил операцию. Было еще и досье на Алана Джорджа Гринвуда, которое майор затребовал сразу же, как только услышал его имя в ходе телерепортажей об ограблении. И теперь предстояло добавить к этой распухающей подшивке досье на Юджина Эндрю Проскера, адвоката.

Адвоката Гринвуда. Досье живописало пятидесятитрехлетнего юриста, обладателя офиса в просевшем здании ближе к окраине и судам, а также обширного дома, расположенного на нескольких поросших леском акрах земли в исключительно дорогой и элитной части Коннектикута. Ю. Эндрю Проскер, как он сам себя называл, имел все атрибуты богатого человека, включая конюшню на двух скаковых лошадей на Лонг-Айленде, совладельцем которых он являлся, и блондинку-любовницу в квартире на Восточной Шестьдесят Третьей улице, которой, как он думал, владел только он один. В здании Криминального суда он имел репутацию сомнительной честности, и его клиенты обычно относились к числу пользующихся наиболее дурной славой, но ни одна официальная жалоба на него ни разу не была подана, так что в пределах неких специфических границ он мог казаться заслуживающим доверия. Как якобы сказал о Проскере один из его бывших клиентов: «Я спокойно оставлю Энди на целую ночь один на один с собственной сестрой, если у нее при себе будет не больше шестнадцати центов».

Три имевшиеся в досье фотографии изображали мордастенького человечка с брюшком и неопределенной бодренькой улыбкой, которая как бы предполагала некоторую вялость ума и тела. Глаза на всех фотографиях были слишком затенены для того, чтобы ясно разглядеть их выражение. Было трудно совместить эту радостно-счастливую улыбку оказавшегося на воле школьника с фактами, изложенными в досье.

Досье майору доставляли удовольствие. Он любил прикасаться к ним, перекладывать их с места на место, перечитывать находящиеся в них документы, изучать фотографии. Это давало ему ощущение прочности, солидности, ощущение того, что он занимается знакомым и понятным ему делом.

Секретарь, от очков которого отражался свет, открыл дверь и доложил:

— К вам два джентльмена, сэр. Мистер Дортмундер и мистер Келп.

Майор спрятал досье в ящик стола:

— Проводите их сюда.

Келп не показался изменившимся, когда он немного развязно вошел в кабинет, но Дортмундер выглядел еще более худым и усталым, чем раньше.

— Вот, я привел его.

— Я вижу, — майор поднялся из-за стола. — Приятно видеть вас снова. — Ему хотелось бы знать, должен ли он протянуть им руку.

— Надеюсь, что приятно, — пробормотал Дортмундер. Он ничем не показал, что ждет пожатия руки.

— Келп говорит, что у нас еще есть шансы.

— Более, нежели мы предвидели, — сказал майор.

Келп и Дортмундер устроились на стульях, так что и майор снова смог сесть за письменный стол.

— Честно говоря, я подозревал, что вы взяли изумруд себе.

— Изумруд мне не нужен, — сказал Дортмундер. — Но я бы принял немного «бурбона».

Майор был обескуражен.

— Разумеется, — засуетился он. — Келп, а вы?

— Не люблю смотреть, как человек пьет в одиночку, — сказал Келп. — И оба мы любим, чтобы было немножко льда.

Майор собрался позвонить своему секретарю, но тут дверь открылась, вошел секретарь и произнес:

— Сэр, там мистер Проскер.

— Спросите, что он будет пить, — сказал майор.

— Простите, сэр?…

— «Бурбон» со льдом для этих двух джентльменов, — сказал майор, — крепкий «скоч» с водой для меня.

— Да, сэр.

— И просите мистера Проскера сюда.

— Да, сэр.

Секретарь исчез, и майор услышал за дверью его голос:

— Джек Дэниэлс!

Майор хотел было заглянуть в свое досье, но вспомнил, что «Джек Дэниэлс» — это сорт американского виски.