Горячий пепел. Документальная повесть. Репортажи и очерки

Пора двигаться дальше. Вклиниваюсь в строй, и в глазах начинает рябить от пляшущих по камням лучей карманных фонариков. Лучше уж смотреть не под ноги, а по сторонам, тем более что зрелище того заслуживает. Ночное шествие выглядит как сплошная вереница огней, которая начинается где-то у подножия и, извиваясь, зигзагами уходит в немыслимую высь к звездам.

За девятой станцией начинает светать. Прибавляю шагу: не пропустить бы восход! Однако общий темп движения, наоборот, спадает. Торопить впереди идущих бесполезно: им некуда поставить ногу. В предрассветных сумерках видно, что оставшийся отрезок тропы сплошь забит людьми, которые движутся к вершине со скоростью очереди за газетами.

Самое время присмотреться к попутчикам. Впору удивиться: до чего же пестр их круг!

Модно подстриженные девушки несут гитару и проигрыватель. Нестройный хор седовласых мужчин юношески задорно поет по-латыни студенческую песню (врачи-однокурсники дали зарок совершить это восхождение на выпускном вечере тридцать лет назад). Учитель рассказывает в микрофон колонне заспанных школьников о природе вулканов. К словам его почтительно прислушивается экскурсия крестьянок с Хоккайдо. Для двух молодых пар восхождение на Фудзи заменяет свадебное путешествие. ("Мы оба работаем на шахте, вот и решили: не все же лазать вниз, надо хоть раз и наверх забраться. По крайней мере будет что вспомнить и нам, и невестам тоже".)

Какое удивительное смешение всех возрастов, всех слоев общества, всех уголков страны! Пять миллионов экскурсантов приезжают каждый год к подножию Фудзи. Четверть миллиона человек ежегодно совершают восхождение на вершину.

Легко понять, какое смятение вызвала в стране весть о том, что безупречные очертания горы — излюбленный образ японского искусства находятся под угрозой.

Гора-святыня, гора-символ разрушается. Даже издали, из окна экспресса Токио — Осака, на темном конусе Фудзи видна вертикальная белая полоса. Это остатки снега на теневой стороне Большого провала, который глубоким трехкилометровым шрамом прорезает западный склон.

А уж взобравшись на Фудзи, можно обследовать ее рану почти вплотную. Если пройти на запад по кольцевой тропе, опоясывающей гору на уровне пятой станции, выше по склону видишь ущелье, похожее на разинутую пасть. Начинаясь у самой вершины, у самой кромки кратера, оно постепенно расширяется до пятисот метров, а перед чертой лесов сужается вновь, уходя оврагом вплоть до подножия.

Сравнение Фудзи с гигантским отвалом шлака можно отнести не только к поверхности, но и к структуре этой вулканической горы. В японских летописях упоминается восемнадцать ее извержений, последние из которых произошли в 800-м, 864-м и, наконец, в 1707 году.

Когда стоишь перед Большим провалом, кажется, что его дно поминутно простреливают пулеметные очереди: то тут, то там взметываются облачка вулканической пыли от падающих камней. Даже в ясную безветренную погоду из тела Фудзи здесь высыпается по шестьсот тонн грунта в сутки.

Но оползни и обвалы неизмеримо учащаются весной, когда из-под снеговой шапки горы сочатся талые воды, а также в пору осенних тайфунов, когда ливневые потоки катят вниз глыбы застывшей лавы, загромождая ими речные долины у подножия.

Специалисты утверждают, что, если не принять срочных мер, Большой провал скоро прорежет кромку кратера.

Еще десять шагов. Еще пять. Вершина! Наконец-то удалось ступить ногой на высшую точку Японских островов, чтобы увидеть с нее восход над Страной восходящего солнца.

Внизу в волнах розового света плавают горные цепи — еще более невесомые, чем гряды облаков над океаном. На высоте 3776 метров сами собой приходят возвышенные мысли. Но, забравшись на Фудзи, лучше любоваться окрестными далями, чем приглядываться к самой вершине.

Фудзи похожа здесь уже не столько на отвал шлака, сколько на свалку. Повсюду разбросаны ржавые консервные банки, пестрые обертки, пустые бутылки. Год от года становится все мельче двухсотметровый кратер, вынужденный мириться с участью мусорной ямы.

На гребне кратера друг против друга расположились храм, похожий на торжище, и купол метеостанции, похожий на храм.

И если служба погоды устремлена к небесам, то служителей храма волнуют дела сугубо земные. Не следует думать, что они негодуют по поводу осквернения святыни. Храм боится потерять возможность наживаться на человеческом потоке, который делает Фудзи золотой горой — пусть даже она становится при этом похожей на свалку. На вершине храм бойко торгует сувенирами, открытками, кока-колой по шестикратной цене. На станциях путникам предлагают пиво ("Имейте в виду: чем выше, тем дороже!".)

Но, подсчитывая барыши, храм с растущим беспокойством оглядывается на бурную деятельность туристских фирм. Чего только не предпринимают они, чтобы вывернуть карманы экскурсантов еще у подножия! Возле автобусных остановок вырос целый городок аттракционов и макет Фудзи в одну тысячную натуральной величины.