Горящая земля

Копье ударило меня по шлему, сбив его набок. Солнце все еще сияло под облаками, отбрасывая длинные тени, посылая вниз ослепительный свет, и оно отражалось от клинков мечей, от топоров, от наконечников копий. Я толкнул датчанина щитом, пырнул Вздохом Змея мимо края щита, а Стеапа с воем отшвыривал защитников в стороны одной своей массивной силой. И повсюду, повсюду гудели пчелы.

Датчанин попытался убить меня топором, но я принял удар на щит. Помню его открытый рот, желтые обломанные зубы и пчел, ползающих по его языку. Стоявший за моей спиной Эдуард убил датчанина мечом, вонзив клинок в его рот, так что пчел смыло потоком крови.

Кто-то принес знамя Уэссекса с драконом и размахивал им, стоя на захваченном парапете, и люди, пересекавшие ров и взбиравшиеся по лестницам, разразились ликующими криками.

Я повернулся влево и прокладывал себе путь вдоль узкой площадки. Стеапа понял, зачем мне это, и принялся убивать защитников перед нами. Так мы смогли добраться до площадки побольше, прямо над воротами.

Там мы построились «стеной щитов» и сражались против датчан, пока Пирлиг и его люди рубили топорами большие ворота.

Я, наверное, кричал на датчан, но уже не могу припомнить, что именно. Обычные оскорбления. И датчане отбивались с дикой свирепостью, но теперь на стену взобрались наши лучшие воины, и то и дело появлялись все новые – их было так много, что некоторые спрыгнули вниз, в крепость, где завязалось сражение.

Кто-то пнул разбитые остатки улья, послав его вниз, в крепость, и взмыло еще больше пчел, но я был над воротами, защищенный трупами датчан, пытавшихся нас прогнать.

Защитники крепости бились яростно.

Их лучшим оружием были тяжелые копья, которыми они делали выпады поверх барьера из трупов, но наши щиты были крепки.

– Нам нужно спуститься к воротам! – крикнул я Стеапе.

Осферт услышал меня. Именно Осферт спрыгнул с вершины ворот, когда мы защищали Лунден, и теперь он прыгнул снова.

В крепости были и другие саксы, но их было слишком мало, и они быстро погибали. Осферту было на это плевать. Он прыгнул как раз между столбами ворот. На мгновение распростерся на земле, потом подскочил и закричал:

– Альфред! Альфред! Альфред!

Я подумал, что это странный боевой клич, особенно из уст человека, который так сильно негодовал на своего отца, как Осферт, но этот клич возымел свое действие.

Другие восточные саксы прыгнули, чтобы присоединиться к Осферту, а тот защищался от двух датчан щитом и рубил мечом двух других.

– Альфред!

Еще один человек подхватил крик, и Эдуард с оглушительным воплем спрыгнул с укреплений, чтобы присоединиться к сводному брату.

– Альфред!

– Защищать этелинга! – крикнул я.

Стеапа, считавший своим первейшим долгом позаботиться о том, чтобы Эдуард остался жив, спрыгнул вниз. Я остался на укреплениях с Сердиком, потому что мы должны были помешать датчанам отбить обратно ту часть стены, к которой были прислонены лестницы.

Мой щит искололи копья. Дерево липы расщепилось, но трупы у наших ног были препятствием, о которое споткнулся не один датчанин, чтобы присоединиться к этой груде. И все равно они шли на нас.

Датчанин начал расчищать площадку от тел, сбрасывая их в крепость, и я вогнал Вздох Змея ему под мышку. Еще один ткнул в меня копьем. Отразив выпад щитом, я полоснул Вздохом Змея по гримасничающему лицу, обрамленному блестящим шлемом, но противник увернулся. Я увидел, как датчанин посмотрел вниз, и понял – он думает о том, чтобы спрыгнуть и атаковать моих людей внизу. Я встал на труп и вогнал Вздох Змея под его щит, вывернув клинок, пронзивший бедро врага. Тот ударил меня щитом, потом рядом со мной оказался Сердик, чей топор врезался копейщику в плечо.

Мой щит стал тяжелым, потому что в нем торчали два копья. Я попытался их стряхнуть, но пригнулся, когда огромный, орущий проклятия датчанин ринулся на меня с топором и замахнулся, целя в мой шлем. Он всем телом врезался в мой щит, любезно сбив с него копья, а Ситрик расколол его шлем топором.

Помню, я видел, как кровь капает с края моего щита, прежде чем я стряхнул умирающего. Человек этот трясся, умирая. Я нанес выпад поверх его тела, и клинок Вздоха Змея задрожал, вонзившись в датский щит.

Подо мной слышались крепнущие крики.

– Альфред! – ревели люди.

А потом:

– Эдуард! Эдуард!

Стеапа стоил трех человек; он убивал, пуская в ход и непомерную силу, и сверхъестественное искусство боя на мечах, но теперь ему помогали. Все больше людей спрыгивали вниз, чтобы построиться «стеной щитов» под аркой закрытых ворот.

Осферт и Эдуард стояли в этой стене бок о бок. Отец Коэнвулф, полный решимости оставаться рядом с этелингом, тоже спрыгнул вниз и кинулся поднимать засов на воротах. Мгновение он не мог распахнуть ворота, потому что люди Пирлига, вооруженные топорами, все еще рубили массивное дерево, но потом услышали, как Коэнвулф кричит им, чтобы они прекратили.

И тогда ворота распахнулись, и, под восходящим солнцем, под дымом, среди кружащих пчел, мы привели в Бемфлеот смерть.