Горящая земля

Я все еще пристально смотрел на Линдисфарену, вспоминая, как Рагнар Старший перерезал там монахов. Я был тогда ребенком. И в тот же самый день Рагнар Старший позволил мне прикончить Веланда, человека, подосланного моим дядей, чтобы убить меня. Я рубил его мечом, резал и полосовал, и он истек кровью, корчась в муках. Я глядел на остров, вспоминая смерть врагов, когда Рагнар Младший прикоснулся к моему локтю:

– Им стало любопытно, кто мы.

От Низких Ворот ехали всадники.

Я сосчитал их – около семидесяти. Значит, мой дядя не искал боя. Командир с отрядом в сотню воинов не хочет потерять десять человек в какой-нибудь бессмысленной стычке, поэтому он выслал к нам столько людей, чтобы удержать обе стороны от нападения.

Я наблюдал, как всадники поднимаются на холм, направляясь к нам. Они были в кольчугах и шлемах, со щитами и при оружии, но остановились в доброй сотне шагов от нас. Все, кроме троих, которые продолжали ехать, хотя, прежде чем оставить своих товарищей, демонстративно сложили мечи и щиты. Они ехали без знамени.

– Хотят поговорить, – сказал Рагнар.

– Это мой дядя?

– Да.

Трое воинов сдержали лошадей на полпути между двумя вооруженными отрядами.

– Я мог бы убить ублюдка прямо сейчас, – пробормотал я.

– И все унаследует его сын. И все узнают, что ты убил безоружного человека, который предложил перемирие.

– Ублюдок, – обозвал я Эльфрика.

Я отстегнул два своих меча и швырнул их Финану, потом погнал вперед одолженную лошадь. Рагнар поехал со мной. Я почти надеялся, что моего дядю сопровождают два его сына. Если так, я, может, не выдержу искушения и попытаюсь убить всех троих. Но компаньонами Эльфрика оказались два суровых с виду воина – без сомнения, его лучшие люди.

Все трое ждали недалеко от гниющей туши овцы. Я решил, что ее убил волк, которого потом прогнали собаки, так что туша осталась лежать здесь; в ней кишели черви, ее клевали вороны, над ней жужжали мухи.

Ветер нес к нам вонь, – наверное, потому Эльфрик и решил остановиться именно здесь.

Мой дядя выглядел утонченно. Он был стройным, с узким лицом, ястребиным носом и темными настороженными глазами. Его волосы – хотя их почти не было видно из-под шлема – побелели. Он спокойно наблюдал за мной, не выказывая страха, когда я остановился неподалеку.

– Я так понимаю, ты Утред? – спросил он.

– Утред Беббанбургский, – ответил я.

– Тогда я должен тебя поздравить.

– С чем?

– С твоей победой над Харальдом. Весть об этом вызвала большую радость у добрых христиан.

– Поэтому ты не веселился? – парировал я.

– Ярл Рагнар, – Эльфрик не обратил внимания на мое мелкое оскорбление и серьезно кивнул моему спутнику, – твой визит делает мне честь, господин, но тебе следовало бы предупредить о своем появлении. Я бы задал тебе пир.

– Мы просто тренировали лошадей, – жизнерадостно ответил Рагнар.

– Здесь далеко от твоего дома, – заметил Эльфрик.

– Но не от моего.

Темные глаза уставились на меня из-под нависших век.

– Утред, тебя всегда радушно примут здесь, – сказал дядя. – В любое время, когда пожелаешь явиться домой, просто приходи. Поверь, я буду рад тебя видеть.

– Я приду, – пообещал я.

Мгновение длилось молчание. Моя лошадь топнула облепленной грязью ногой.

За нами наблюдали две шеренги воинов в кольчугах. Тишину нарушали крики чаек на далеком берегу. То были звуки моего детства, никогда не смолкающие, как море.

– Ребенком ты был непослушным, упрямым и глупым, – нарушил неловкое молчание дядя. – Похоже, ты не изменился.

– Спроси об этом Альфреда Уэссекского, – ответил я. – Сейчас он не был бы королем без моей упрямой глупости.

– Альфред знал, как тебя использовать, – заметил дядя. – Ты был его псом. Он кормил тебя и сдерживал. Но ты как дурак сорвался с его цепи. Кто будет кормить тебя теперь?

– Я буду, – весело сказал Рагнар.

– Но у тебя, господин, – уважительно проговорил Эльфрик, – недостаточно людей, чтобы наблюдать, как они умирают у моих стен. Утреду придется найти собственных воинов.

– В Нортумбрии много датчан, – напомнил я.

– А датчане ищут золото, – ответил Эльфрик. – Ты и вправду думаешь, что в моей крепости достаточно золота, чтобы привлечь датчан Нортумбрии к Беббанбургу?

Он слегка улыбнулся:

– Утред, тебе придется найти собственное золото.

Он помолчал, ожидая, что я что-нибудь скажу, но я не проронил ни слова. Ворон, которого наше присутствие согнало с трупа овцы, протестовал с голого дерева.

– Думаешь, твоя аглэквиф приведет тебя к золоту? – спросил Эльфрик.

Аглэквиф – так называли жестокую женщину, колдунью, и он имел в виду Скади.

– У меня нет аглэквиф, – ответил я.

– Она искушает тебя богатствами своего мужа, – возразил Эльфрик.

– Неужели?

– А как же иначе? – отозвался он. – Но Скирниру известно, что она делает.

– Потому что ты ему рассказал?

Дядя кивнул:

– Я счел нужным послать ему весточку о жене. Подумал, это будет проявлением учтивости к соседу из-за моря. Скирнир, без сомнения, поприветствует тебя весной, как и я поприветствую тебя, Утред, коли ты решишь прийти домой.

Он подчеркнул последнее слово, прокатив его по языку, потом подобрал поводья:

– Мне больше нечего тебе сказать.