Горящая земля

Стена была толстой, высокой, с собственной бойцовой площадкой, поэтому стрелы, копья, кипяток, камни и все остальное, что смогли бы найти защитники, обрушилось бы на нападающий отряд.

Старые ворота находились у южного конца крепости, но мой дядя проложил тропу вдоль берега у прибрежной стороны Беббанбурга, и теперь посетителю приходилось идти по тропе к новым воротам у северного конца крепости. Тропа начиналась у внешнего входа, поэтому, чтобы до нее добраться, надо было преодолеть старую стену и Низкие Ворота. Потом атакующим пришлось бы приближаться по новой тропе под обращенными к морю укреплениями Беббанбурга – под летящими в них стрелами, копьями, камнями – и каким-то образом пробиться через новые ворота, тоже защищенные каменным бастионом. Но даже если бы атакующие сумели преодолеть новые ворота, их ждала бы вторая стена, а на ней – новые защитники. Следовало взять эти внутренние укрепления, прежде чем ворваться в сердце Беббанбурга – туда, где скалу венчали два дома и церковь.

Над крышами дома вились струйки дыма.

Я тихо выругался.

– О чем ты думаешь? – спросил Рагнар.

Я думал о том, что Беббанбург неприступен.

– Я гадаю, где сейчас Смока, – ответил я.

– Смока?

– Лучший конь, который когда-либо у меня был.

Рагнар засмеялся и кивнул на крепость:

– Крепкая, верно?

– Причалить у северного конца, – предложил я.

Если корабли подойдут к берегу со стороны новых ворот, атакующим не придется пробиваться через Низкие Ворота.

– Там узкий берег, – предупредил Рагнар, хотя я знал воды вокруг Беббанбурга лучше, чем он. – И ты не сможешь ввести корабли в гавань, – добавил он, показав туда, где были пришвартованы рыбачьи лодки. – Маленькие суденышки – да, но что-нибудь больше? Может, на высшей точке весеннего прилива, но только на час. И этот фарватер – мерзость, когда бушуют прилив и ветер. Там такие волны. Тебе повезет, если ты доберешься до цели невредимым.

И даже если бы я сумел высадить дюжину команд недалеко от новых ворот, что помешало бы защитникам крепости послать отряд по новой тропе, чтобы поймать нападающих в ловушку? Но это, если бы моего дядю предупредили об атаке и он смог собрать достаточно людей, чтобы выделить силы для контратаки.

«Итак, – заключил я, – остается только внезапная атака».

Но такая атака будет нелегким делом. Часовые увидят приближающиеся корабли и призовут гарнизон к оружию. Тогда командам придется выбираться на берег в прибое, потом перенести лестницы и оружие через сотни каменистых мест туда, где путь им преградит новая стена. Из-за всего этого едва ли удастся застать защитников врасплох, и у них будет много времени, чтобы собраться у новых ворот.

Тогда две атаки? Это означало начать осаду по всем правилам, задействовав три из четырех сотен людей, чтобы перекрыть полоску земли, ведущую к Низким Воротам. Тогда гарнизон не получит подкрепления, а осаждающие смогут напасть на Нижние Ворота, в то время как корабли приблизятся к новым. Это разделит силы нападающих, но мне понадобится по меньшей мере столько же людей, чтобы атаковать новые ворота… Значит, мне предстоит найти тысячу человек – скажем так, двадцать команд, – а они привезут с собой жен, слуг, рабов и детей, поэтому мне придется кормить не меньше трех тысяч.

– Это должно быть сделано, – тихо проговорил я.

– Никто никогда не брал Беббанбург, – напомнил Рагнар.

– Ида взял.

– Ида?

– Один из моих предков. Ида Несущий Огонь. Один из первых саксов в Британии.

– Какую же крепость он взял?

Я пожал плечами:

– Наверное, маленькую.

– Может, тогда это было всего-навсего колючей изгородью под охраной полуголых дикарей, – предположил Рагнар. – Лучший способ взять это место – заморить ублюдка голодом.

Такое было возможно. Маленькая армия могла перекрывать все пути к Беббанбургу с суши, а корабли патрулировать воды, чтобы никакие припасы не попали к моему дяде, но плохая погода прогнала бы корабли прочь, дав местным маленьким суденышкам возможность добраться до крепости. Ушло бы по меньшей мере шесть месяцев, чтобы голодом вынудить Беббанбург сдаться.

Шесть месяцев пришлось бы кормить мою армию и уговаривать беспокойных датчан остаться и сражаться.

Я уставился на острова Фарнеа, где море обшивало камни белой пеной.

Гита, моя мачеха, обычно рассказывала мне истории о том, как святой Кутберт проповедовал тюленям и тупикам на этих скалах. Он жил на острове отшельником, питался моллюсками и листьями папоротника, чесался от вшей – и поэтому острова были священными для христиан, но от островов этих мало пользы. Я не мог укрыть там осаждающий флот, потому что среди россыпи островков не было никакого укрытия. То же относилось и к Линдисфарене, лежащей северней; этот остров был намного больше. Я видел остатки тамошнего монастыря, но Линдисфарена не имела приличной гавани.