Горящая земля

Враги появились около дюны как раз тогда, когда бой был закончен. Некоторые из них благоразумно спрыгнули с дальнего борта корабля и побрели по болоту, находившемуся за ним, но большинство из отряда Скирнира погибли или попали в плен.

Одним из пленников оказался сам Скирнир. Его прижали к борту второго корабля; у его бороды замер наконечник копья. Сердик нажимал на оружие ровно настолько, чтобы здоровяк стоял неподвижно.

– Убить его, господин?

– Пока нет, – рассеянно бросил я.

Я наблюдал за вновь прибывшим врагом:

– Ролло! Держи их на расстоянии.

Воин Рагнара построил своих людей «стеной щитов». Он орал на нерешительных фризов, приглашая их прийти и отведать вкуса крови, которая уже была на его топоре, но те не двигались.

Поблизости кто-то завизжал. То был раненый фриз, лежащий у края песка; его ноги молотили по мелкой, окрашенной кровью воде. Рядом с ним на коленях стояла Скади и медленно вгоняла кинжал ему в глаз, пытаясь добраться до мозга.

– Прекрати! – потребовал я.

Человек стонал высоким, жалобным голосом, слизь из его проткнутого глаза текла по окровавленной щеке.

Скади повернулась, чтобы посмотреть на меня; на лице ее читалась дикая ярость, сродни жестокости загнанного в угол зверя.

– Я ненавижу их, – процедила она и воткнула кинжал снова, так что раненый завопил и не смог удержать содержимое своего кишечника.

– Ситрик! – прорычал я, воин шагнул к ним и с силой вогнал меч в горло фриза, чтобы положить конец его страданиям.

– Я хочу убить их всех! – прошипела Скади. Женщина дрожала. – А его, – показала она на Скирнира, – его в особенности!

– Она безумна, – пробормотал Финан.

Он спрыгнул на берег рядом со мной и опустил свой меч в воду, смывая с него кровь.

– Всеблагой Иисусе, – ворчал он. – Она безумна, как сука в течке.

Мои люди в ужасе уставились на Скади. Убить в битве – это одно, но враг – тоже воин и, побежденный, заслуживает уважения. Я часто убивал, и убийства могли продолжаться еще долго после того, как кончалось сражение, но это жажда крови и страх битвы доводили до неистовства людей, выстоявших в «стене щитов». А когда жажда крови умирала, ее место занимало милосердие.

– Ты ведь не собираешься оставить их в живых! – выплюнула мне Скади.

– Сердик, – приказал я, не поворачиваясь к нему, – сделайте это быстро!

Я слышал, но не видел, как умер Скирнир. Наконечник копья был вогнан с такой силой, что пронзил его горло и воткнулся в обшивку корабля.

– Я хотела его убить! – завизжала Скади.

Не обращая на нее внимания, я прошел мимо Ролло к непобежденным фризам. То была личная команда Скирнира – около шестидесяти человек. Они молча следили за моим приближением.

Я бросил щит, чтобы они разглядели кровь, пятнающую мою кольчугу, полосы крови на маске моего шлема и кровь, запекшуюся на клинке Вздоха Змея. Мой шлем венчала серебряная голова волка, на ремне блестели золотые бляшки, и браслеты на моих руках сияли сквозь кровавую пленку.

Они увидели полководца, а я подошел к ним на десять шагов, чтобы показать, что ничуть не боюсь пиратов.

– Я – Утред Беббанбургский, – проговорил я, – и даю вам шанс. Вы можете жить, а можете умереть.

Позади меня Ролло начал музыку щита. Его люди колотили клинками по липовому дереву в темном ритме, сулившем смерть.

– Мы – датчане, – сказал я фризам, – и саксы. Мы воины, которые любят сражаться. В наших домах мы поем вечерами о мужчинах, которых убили, о женщинах, которых сделали вдовами, и о детях, которых осиротили. Итак, делайте ваш выбор! Либо подарите мне новую песню, либо сложите оружие.

Они сложили оружие.

Я заставил их снять кольчуги – тех, у кого они имелись, – или кожаные рубашки. Я забрал их сапоги, пояса, доспехи, оружие, и мы погрузили эту добычу на «Сеолфервулфа». А потом сожгли оба длинных корабля Скирнира. Они хорошо горели, огромные столбы пламени ползли по мачтам под клубящимся черным дымом, поднимавшимся к низким облакам.

Скирнир пришел со ста тридцатью людьми. Мы убили двадцать три воина, еще шестнадцать тяжело ранили. Один из людей Ролло потерял глаз от выпада копьем, а Эрик, служивший мне сакс, умирал. Он сражался бок о бок с Финаном, споткнулся о скамью гребца и получил удар топором в спину. Я стоял на песке на коленях рядом с ним и, крепко сжимая его руку с мечом, обещал, что я дам золота его вдове и выращу его детей так, будто они мои собственные дети. Он слышал меня, хотя не мог отвечать. Я держал его до тех пор, пока не стихли клекот в горле и дрожь тела в миг, когда душа отправилась в долгую темноту.

Мы увезли его труп и похоронили в море. Он был христианином, и Осферт прочел молитву над мертвым Эриком, прежде чем мы опрокинули его в вечность.

Взяли мы с собой и еще одного покойника – Скирнира. Его мы раздели догола и повесили на нашем увенчанном головой волка носу, чтобы показать, что мы победили.

А потом толкали «Сеолфервулфа» веслами, как шестами, вниз по течению во время отлива. Когда русло расширилось, повернули и сели на весла. Маленькое рыбачье суденышко мы бросили близ деревни.