Горящая земля

– Гримбалд! – приветственно проревел он. – Ты должен был появиться до праздника, а не после него! Но не беспокойся, еда и эль еще есть!

Гримбалд поклонился Рагнару:

– Я привез вести, господин.

– Вести, которые не могут подождать? – добродушно уточнил Рагнар.

В зале все стихло: люди гадали, что могло погнать Гримбалда в такой спешке сквозь холодную, мокрую темноту.

– Новости, которые обрадуют тебя, господин. – Гримбалд продолжал улыбаться.

– Цены на девственниц упали?

– Альфред Уэссекский, – Гримбалд помедлил, – мертв.

Наступил момент молчания, потом зал взорвался радостными криками.

Люди колотили по столам кулаками и радостно вопили. Рагнар хорошо набрался, но сохранил достаточно здравого смысла, чтобы поднять руки, призывая к молчанию.

– Откуда ты это знаешь?

– Новости добрались до Эофервика вчера, – сказал Гримбалд.

– Кто их привез? – требовательно спросил я.

– Священник из восточных саксов, господин.

Высокий гонец был одним из гвардейцев безумного короля Гутреда. Мы не были знакомы, но то, что я сидел на почетном месте рядом с Рагнаром, побудило его именовать меня господином.

– Итак, его щенок – новый король? – спросил Рагнар.

– Так говорят, господин.

– Король Эдмунд? – уточнил Рагнар. – Понадобится время, чтобы к этому привыкнуть.

– Эдуард, – поправил я.

– Эдмунд или Эдуард, какая разница? Долго он не проживет, – радостно бросил Рагнар и спросил меня: – Что представляет собой мальчишка?

– Он нервный.

– Не воин?

– Его отец тоже не был воином, – напомнил я, – однако победил всех датчан, которые явились, чтобы отобрать у него трон.

– Ты сделал это за него, – жизнерадостно проговорил Рагнар и хлопнул меня по спине.

Зал внезапно загудел от разговоров, когда люди осознали, что их ждет новое будущее. Царило огромное возбуждение, хотя, взглянув на один из столов, я увидел Осферта, нахмуренного и молчаливого.

Потом Рагнар наклонился поближе ко мне:

– Утред, ты не кажешься счастливым.

Что я чувствовал в тот момент? Я не был счастлив. Мне никогда не нравился Альфред. Он был слишком набожным, слишком сухим, слишком суровым. Его радостью был порядок. Он хотел втиснуть весь мир в списки, организацию, послушание. И любил собирать книги и писать законы. А еще верил, что, если каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок будут повиноваться закону, тогда на земле настанет Царствие Небесное, – но он забыл о земных удовольствиях. В молодости он их знал, Осферт тому доказательство, но потом позволил распятому христианскому Богу убедить себя, что удовольствие – грех. И издавал законы, которые преследовали грех. С тем же успехом он мог пытаться слепить из воды шар.

Вот почему мне не нравился Альфред, но я всегда понимал, что его присутствие делало меня необыкновенным человеком. Он не был дураком. Его ум работал быстро, схватывая новые идеи, если те не противоречили его религиозным убеждениям. Альфред не верил, что королевский сан подразумевает всеведение, и по-своему был скромным. Что важнее всего, король был хорошим человеком, хотя в его обществе никогда не бывало уютно.

Он, как и я, верил в судьбу – эту веру разделяют все религии, хотя разница между Альфредом и мной состояла в том, что король верил: судьба есть движение вперед. Он хотел улучшить мир, в то время как я не верю и никогда не верил, что мы можем его улучшить. Мы просто выживаем, пока мир соскальзывает в хаос.

– Я уважал Альфреда, – объяснил я Рагнару.

И все еще не мог до конца поверить новостям. Слухи расползаются, как болотный туман, поэтому я поманил Гримбалда:

– Что именно сообщил священник?

– Что Альфред был в церкви в Винтанкестере, – ответил тот, – и рухнул во время церемонии. Его унесли в постель.

Это выглядело убедительным.

– И его сын теперь король?

– Так сказал священник.

– Харальд все еще в ловушке в Уэссексе? – спросил Рагнар.

– Нет, господин, – ответил Гримбалд. – Альфред заплатил ему серебро, чтобы тот ушел.

Рагнар взревел, требуя тишины, и заставил Гримбалда повторить последние слова насчет Харальда. Весть о том, что раненому ярлу заплатили, чтобы тот покинул Торней, вызвала новый взрыв радостных криков. Датчане любили слушать о том, как саксы платят серебро, чтобы избавиться от врагов. Это поощряло их атаковать земли саксов в надежде на такие же взятки.

– Куда отправился Харальд? – поинтересовался Рагнар, и я увидел, что Скади прислушивается.

– Он присоединился к Хэстену, господин.

– В Бемфлеоте? – уточнил я, но Гримбалд этого не знал.

Вести о смерти Альфреда и об обогащении раненого Харальда сделали пир еще более веселым. В кои-то веки не было никаких драк, хотя на столах стояли мед, эль и вино. Каждый человек в зале, кроме, может, пригоршни приверженцев саксов, увидел новые возможности захватывать и грабить богатые поля, деревни и города Уэссекса.

И они были правы. Уэссекс был бы беззащитен, если не считать одного обстоятельства.

Новость в конце концов оказалась ложью.

Альфред был жив.

* * *

Однако в то темное время года каждый человек в Северной Британии поверил слухам, и слухи эти вдохновили Бриду.

– Это знак, посланный богами, – заявила она и уговорила Рагнара собрать северных ярлов.