Горящая земля

Я и в самом деле дал клятву Этельфлэд. Почти каждое обещание, данное мною ее отцу, вырывалось у меня силой… Клятва, данная мною Этельфлэд, – тоже. Обещание служить ей было ценой за то, что она дала мне людей, чтобы помочь в отчаянной атаке на Лунден. Помню, как я негодовал, что за это назначили цену, но все равно встал перед ней на колени и дал клятву.

Я знал Этельфлэд с тех пор, как та была ребенком – ребенком, полным озорства, жизни и смеха. И я видел, как все это замерзает в ней из-за брака с моим кузеном. За годы, миновавшие после данной мною клятвы, я полюбил ее – не так, как любил Гизелу, дружившую с Этельфлэд, но как блестящую девушку, чей свет был погашен жестокостью мужчин. И я служил ей. Я защищал ее. А теперь она просила защитить ее снова, и эта просьба наполнила меня нерешительностью.

Следующие дни я старался себя занять, охотился, упражнялся с оружием, и Финан, который часто был моим партнером в схватке на мечах, однажды сделал шаг назад и спросил, не пытаюсь ли я его убить.

– Прости, – повинился я.

– Это из-за валлийского священника, верно? – спросил он.

– Из-за судьбы.

– И куда ведет нас судьба, господин?

– На юг, – ответил я. – На юг.

А я ненавидел это слово. Я был северянином, моей страной была Нортумбрия, однако пряхи забирали меня на юг.

– К Альфреду? – недоверчиво переспросил Финан.

– К Этельфлэд.

Я произнес ее имя и понял, что не могу больше медлить.

Итак, спустя неделю после отъезда Хэстена я пошел к Рагнару и солгал ему, потому что не хотел, чтобы тот видел мое предательство.

– Я собираюсь защитить своих детей, – сказал я ему.

– Хэстен наверняка их не убьет, – попытался он меня успокоить.

– Но Скади убьет.

Рагнар подумал об этом и кивнул:

– Верно.

– Или продаст их в рабство, – сурово добавил я. – Она меня ненавидит.

– Тогда ты должен ехать.

И вот я выехал из Дунхолма, и мои люди отправились со мной, потому что дали мне клятву верности, а с ними – их семьи. И тогда Рагнар понял, что я не вернусь.

Он наблюдал, как мои люди навьючивают лошадей кольчугами и оружием, а после посмотрел на меня обиженно и недоуменно:

– Ты едешь в Уэссекс?

– Нет, – пообещал я, и говорил правду.

Брида это знала.

– Тогда куда? – сердито вопросила она.

– К своим детям.

– Ты привезешь их сюда? – живо поинтересовался Рагнар.

– У меня есть подруга, – сказал я, избегая ответа на его вопрос. – Она заботится о моих детях и сейчас в беде.

Брида прорубилась сквозь мои недомолвки.

– Дочь Альфреда? – пренебрежительно спросила она.

– Да.

– Которая ненавидит датчан, – проговорила Брида.

– Она умоляет меня о помощи, – объяснил я Рагнару. – И я не могу ей отказать.

– Женщины делают тебя слабым, – бросила мне Брида. – А как же твое обещание отплыть с Рагнаром?

– Я не давал такого обещания, – огрызнулся я в ответ.

– Ты нам нужен! – взмолился Рагнар.

– Я и моя наполовину укомплектованная команда?

– Если ты не поможешь уничтожить Уэссекс, – заявила Брида, – ты не получишь долю его богатств, а без них, Утред, у тебя нет надежды получить Беббанбург.

– Я еду, чтобы найти своих детей, – упрямо повторил я.

И Брида, и Рагнар знали, что я говорю лишь половину правды – в лучшем случае.

– Ты всегда был больше саксом, чем датчанином, – насмешливо проговорила Брида. – Ты хочешь быть датчанином, но у тебя не хватает храбрости.

– Может быть, ты права, – признал я.

– Нам следует убить тебя прямо сейчас, – добавила Брида.

И она не шутила.

Рагнар положил ладонь на руку Бриды, чтобы заставить ее замолчать, потом обнял меня.

– Ты мой брат, – проговорил он.

Мгновение он не отпускал меня. Он знал, как и я, что я возвращаюсь к саксам, что мы вечно будем сражаться на разных сторонах. Все, что я мог сделать, – это пообещать, что никогда не буду сражаться лично против Рагнара.

– И ты выдашь наши планы Альфреду? – вопросила Брида.

Рагнар, может, и смирился с моим отъездом, но Брида никогда ничего не прощала.

– Я ненавижу Альфреда, – прорычал я. – И хотел бы, чтобы вы повеселились, сокрушая его королевство.

Вот, я написал это, и мне было больно это писать, потому что воспоминание о том расставании так болезненно. Брида ненавидела меня в тот миг, Рагнар был печален, а я был трусом.

Я спрятался за судьбу своих детей и предал дружбу.

Всю зиму Рагнар укрывал меня, кормил моих людей, а теперь я его бросал. Он был счастлив, что я на его стороне, он был счастлив сражаться с Уэссексом, но думал, что мы с ним поведем эту войну вместе. А теперь я его покинул. И он разрешил мне уйти.

Брида и впрямь убила бы меня в тот день, но Рагнар простил меня.

То был ясный весенний день. То был день, когда изменилась моя жизнь.

Wyrd bið ful ãræd.

* * *

Итак, мы поехали на юг, и долгое время я не мог говорить.

Отец Пирлиг понял, в каком я настроении, и молчал до тех пор, пока я наконец не нарушил угрюмое молчание.

– Ты сказал, что мой кузен не в своем уме? – спросил я.

– Да, – ответил он. – И нет.

– Спасибо, что все прояснил.

Пирлиг слегка улыбнулся. Он ехал рядом со мной, прищурив глаза от блеска дневного солнца.